«Домохозяйка», которая стала президентом, но не смогла изменить Никарагуа
История Латинской Америки XX века — это преимущественно история мужчин: диктаторов в форме и бородатых революционеров. Но в Никарагуа однажды наступил момент, когда судьба нации оказалась в руках женщины, которая никогда не стремилась к власти. Виолета Барриос де Чаморро, известная просто как «Донна Виолета», стала символом примирения в стране. Рассказываем, как домохозяйка победила и попыталась построить демократию.
Когда 18 октября 1929 года в небольшом южном городке Ривас, недалеко от границы с Коста-Рикой, на свет появилась Виолета Барриос Торрес, Никарагуа уже была страной с глубокими ранами. На тот момент она уже почти столетие существовала как независимая республика, но эта «независимость» оставалась условной.
Страна де-факто находилась под контролем США. Внутри страну разрывала борьба между двумя традиционными элитами: либералами из Леона и консерваторами из Гранады. Долгие десятилетия эти две силы сменяли друг друга, перевороты и гражданские войны были нередки.
Виолета родилась в семье богатых землевладельцев, принадлежавших к консервативной элите. Ее детство проходило на фоне Великой депрессии, обрушившей цены на кофе — основное богатство страны, и на фоне партизанской войны в горах, которую против американских оккупантов вел Аугусто Сесар Сандино, за голову которого американцы объявили награду в 100 тысяч долларов. К декабрю 1932 года сандинисты заняли половину территории страны.
В начале 1933 года американская морская пехота покинула страну. Перед этим они создали Национальную гвардию и поставили во главе ее амбициозного Анастасио Сомосу Гарсиё. В 1934 году Сомоса приказал убить Сандино, а в 1937 году, свергнув легитимного президента, захватил власть. Так Никарагуа, формально оставаясь президентской республикой с конституцией и выборами, превратилась в частное поместье одной семьи при полной военной и финансовой поддержке США.
Виолета, однако, росла в стороне от политических бурь. Свое образование она начала на родине: посещала начальные школы в Ривасе и Гранаде, а затем поступила в колледж в Манагуа. Родители хотели, чтобы дочь усовершенствовала английский язык, поэтому отправили ее продолжать обучение в США. Это не было высшее университетское образование: сначала Виолета училась в католической средней школе для девушек в Сан-Антонио (Техас), а в 1945 году перевелась в женский колледж Блэкстоун в Вирджинии.
В июне 1947 года пришло известие о болезни отца — неизлечимом раке легких. Хотя он ушел из жизни раньше, чем Виолета успела доехать до дома, она все же вернулась в Никарагуа, оставив учебу в США незаконченной.
В 1949 году девушка встретила Педро Хоакина Чаморро Карденаля. Это была знаковая встреча. Педро Хоакин был потомком четырех президентов Никарагуа и редактором газеты La Prensa — единственного голоса, который осмеливался критиковать диктатуру Самосы. Они поженились в декабре 1950 года. Виолета думала, что создает семью, но на самом деле она вступила в войну.
Жена политзаключенного и мать (1950—1978)
Они поженились в декабре 1950 года. В этом браке на свет появилось четверо детей — Педро Хоакин, Клаудиа Люсия, Кристиана и Карлос Фернандо.
В 1952 году, после смерти своего отца, Педро Хоакин унаследовал газету La Prensa. Он взял на себя руководство изданием, и под его редакцией газета превратилась в главный рупор оппозиции режиму Сомосы. Эта отвага стоила семье спокойствия: в период с 1952 по 1957 год Педро Хоакина регулярно бросали в тюрьму за содержание публикаций. Ситуация обострилась в 1957 году, когда он возглавил неудачное восстание против диктатуры. Результатом стала высылка в Коста-Рику.
Виолета не осталась в Никарагуа: устроив детей у своей свекрови, она поехала вслед за мужем. Два года они прожили в эмиграции в Коста-Рике, откуда Педро продолжал писать разоблачительные статьи против режима. Однако испытания не закончились и после возвращения: как только они пересекли границу Никарагуа, Педро Хоакина снова бросили за решетку.
На протяжении всех 1960‑х и 1970‑х годов жизнь Виолеты превратилась в бесконечный цикл расставаний и воссоединений то с мужем, то с детьми. Она всегда ехала за ним: когда его вынуждали покинуть страну, она оставляла детей родственникам и ехала в изгнание вместе с Педро; когда его сажали в тюрьму, она возвращалась к детям и регулярно навещала мужа в застенках, нося передачи и пряча записки. Стоит отметить, что финансовое выживание пары в эти нестабильные годы обеспечивали доходы от аренды недвижимости, которую Виолете подарила ее мать.
Пунктом невозврата стало утро 10 января 1978 года. Педро Хоакин Чаморро ехал на работу в своем «Саабе», когда его автомобиль заблокировали и расстреляли наемные убийцы. В момент трагедии Виолета находилась в Майами, готовилась к свадьбе дочери. Получив страшную весть, она срочно вернулась на родину, чтобы похоронить мужа и взять на себя контроль над La Prensa.
Смерть Педро Хоакина вызвала эффект взрыва вулкана. На его похороны пришло 50 000 человек, и многие открыто обвиняли в преступлении Анастасио Сомосу. Страна, уставшая от длительного правления династии, начала массовое восстание.
Жители ряда городов, в частности Масаи, Леона и Эстели, при поддержке сандинистских партизан сумели изгнать из своих районов подразделения Национальной гвардии. В ответ Самоса приказал подавить восстание любыми средствами.
США долгое время наблюдали за ситуацией с тревогой, опасаясь прихода коммунистов, однако жестокость Самосы становилась токсичной для Вашингтона. Решающим моментом, изменившим все, стало хладнокровное убийство американского журналиста Билла Стюарта солдатами Национальной гвардии в июне 1979 года — кадры этого расстрела показали по всему миру.
Под давлением общественного мнения президент Джимми Картер прекратил помощь и фактически изолировал режим, признав, что именно кровавые репрессии диктатора толкнули народ в объятия сандинистов.
Лишенный поддержки своего главного союзника, правительство Никарагуа развалилось, а командиры Национальной гвардии бежали вместе с Сомосой, США сначала пообещали, а потом отказали им в изгнании в Майами. Повстанцы победоносно продвинулись к столице.
От надежды до разочарования: Сандинистская революция (1979—1989)
В июле 1979 года режим Самосы пал. Сандинистский фронт национального освобождения (СФНО) торжественно вошел в Манагуа. Это было время эйфории и надежды. Чтобы получить международное признание и показать, что новая власть будет демократической и плюралистической, сандинисты сформировали Хунту национального возрождения. В ее состав вошли пять человек: трое сандинистов (среди которых был молодой полевой командир Даниэль Ортега) и двое представителей «буржуазии», одной из которых стала Виолета Барриос де Чаморро.
Виолета искренне верила, что революция принесет демократию, о которой мечтал ее муж. Она даже одолжила сандинистам деньги в начале процесса транзита. Однако иллюзии развеялись очень быстро. Реальная власть концентрировалась в руках Национального директората СФНО из девяти командиров. Даниэль Ортега постепенно, но неуклонно прибирал власть к рукам. Он стал координатором Хунты в 1981 году, а в 1984 году был избран президентом на выборах, которые оппозиция бойкотировала.
Виолета Чаморро поняла, что страна движется к кубинской модели социализма: тотальная национализация, цензура, милитаризация общества и тесный союз с СССР. В Манагуа приземлялись самолеты с кубинскими учителями, докторами и военными советниками. Советский Союз начал поставлять оружие: танки Т-55, вертолеты Ми-24 и автоматы Калашникова. Никарагуа превратилась в форпост социалистического лагеря в Центральной Америке.
В апреле 1980 года, менее чем через год после победы революции, Виолета Чаморро вышла из Хунты. Это был ее личный протест против измены демократическим идеалам. Она вернулась в La Prensa, которая стала главным врагом уже новой диктатуры. Сандинисты ввели цензуру, ограничили поставки бумаги, натравливали на редакцию толпы «турбас» (сандинистских хулиганов).
В ответ на советскую экспансию президент США Рональд Рейган начал финансировать и вооружать «Контрас» — антисандинистских повстанцев. Гражданская война в Никарагуа стала классической прокси-войной. В горах Никарагуа решалось, чья сфера влияния победит.
Гражданская война вошла непосредственно в дом Чаморро. Семья оказалась буквально разделенной линией фронта. Педро Хоакин-младший и Кристиана остались работать в La Prensa, поддерживая линию, заложенную отцом, а Педро в 1984 году даже покинул Никарагуа, чтобы присоединиться к вооруженному антисандинистскому сопротивлению («Контрас»).
В то же время двое других детей были убежденными сандинистами: Клаудиа служила послом революционного правительства в соседней Коста-Рике, а Карлос Фернандо стал главным редактором газеты Barricada — официального органа СФНО.
Несмотря на политическую пропасть между детьми, Виолета настаивала на сохранении семьи. Она продолжала организовывать совместные ужины, во время которых действовало нерушимое правило: политические пристрастия временно откладывались в сторону ради семейной гармонии.
Приход к власти
К концу 1980‑х годов Никарагуа лежала в руинах. Народ пережил сорок лет диктатуры Самосы, десятилетие гражданской войны и сандинистского правления, а также пять лет жестких экономических санкций со стороны США. Экономика лежала в руинах: доход на душу населения упал до уровня 20‑летней давности, а инфляция в 1988 году достигала астрономических 33 000%. Советский Союз сам переживал глубокий экономический кризис и больше не мог ничем помочь. И Даниэль Ортега был вынужден согласиться провести свободные выборы в феврале 1990 года.
14 разрозненных политических партий — от коммунистов до консерваторов — объединились в Национальный союз оппозиции (UNO). Им нужен был кандидат, который мог бы стать символом единства. После пяти раундов напряженного внутреннего голосования они выбрали компромиссную фигуру — Виолету Чаморро.
Это были абсолютно честные выборы: за процессом следили 2 578 международных наблюдателей, включая ООН, Организацию американских государств, бывшего президента США Джимми Картера, бывших президентов Колумбии, Аргентины и Коста-Рики.
Почти все аналитики пророчили поражение Виолете Чаморро. В прессе ее изображали как богатую вдову, которая никогда не занималась реальной политикой и не имела опыта государственного управления. Сандинистская пропаганда открыто издевалась над ней, называя просто «домашней хозяйкой», неспособной управлять страной, и «американской марионеткой», получающей миллионы от посольства США.
Однако именно то, что Ортега считал ее слабостью, стало ее главной силой. В глазах народа она была не политиком, а матерью и вдовой. Ее «неосведомленность» в политических интригах воспринималась как чистота и честность. Ее опыт ограничивался управлением семьей (которую она смогла сохранить, несмотря на политический раскол между детьми) и газетой La Prensa в условиях жесткой цензуры — и этого оказалось достаточно.
В одной из самых религиозных стран Латинской Америки ее образ — женщины в белом, которая еще и пересела в инвалидную коляску из-за перелома ноги, — вызвал ассоциации с мученицей.
Избирательная кампания превратилась в битву символов. Даниэль Ортега имел неограниченный административный и силовой ресурс и тратил огромные средства, вел себя как хозяин положения. Он выбрал символом своей кампании «боевого петуха» (gallo ennavajado).
Виолета же не обещала экономических чудес. Ее платформа стояла на простом, чисто женском и материнском призыве, который попадал в самое сердце народа: она обещала вернуть мир. «Я не хочу, чтобы ваших сыновей забирали на войну», — эти слова били сильнее за лозунги Ортеги.
25 февраля 1990 года произошло политическое землетрясение. Вопреки прогнозам скептиков, «домашняя хозяйка» Виолета Барриос де Чаморро победила «командира» Ортегу, получив 54,7% голосов и став первой избранной женщиной-президентом в Америке. Никарагуанцы проголосовали не за политическую программу, а против войны и страха.
Даниэль Ортега, шокированный и униженный поражением от женщины, которой он не воспринимал всерьез, был вынужден признать результаты. Однако переходный период был омрачен так называемой «La Piñata Sandinista» — хаотичным разграблением государственной собственности функционерами СФНО.
А утром после выборов Ортега произнес зловещую фразу, определившую будущее страны: «Мы передаем управление, но не власть. Мы будем управлять снизу».
Президентство (1990—1997)
25 апреля 1990 года Виолета Чаморро вступила в должность как первая в истории Америк женщина-президент, избранная на свободных выборах. Но страна, которую она получила, была расколотой и полной вооруженных людей: ключевые силовые структуры, суды, профсоюзы и значительная часть госаппарата оставались под влиянием проигравших выборы сандинистов; коалиция UNO, которая привела Чаморро к власти, была ненадежной опорой, так как состояла как из левых, так и из крайне правых.
Весь ее проект держался на одном: остановить войну, потому что без этого не работало бы ничего другое. В первый же день Чаморро отменила воинский призыв. Началась демобилизация и резкое сокращение войска: армию уменьшили в разы, в результате она стала значительно меньшей по численности и менее политизированной. Параллельно были распущены и фактически разоружены «Контрас»: без противника сандинисты теряли основание продолжать войну.
Чтобы не открывать новый круг мести, Чаморро объявила безусловные амнистии за политические преступления 1980-х. Оружие собирали с обеих сторон, в том числе через «скупку». Собранные автоматы и тяжелую технику символически заливали бетоном в «Парке Мира» в Манагуа.
Демобилизация имела обратную сторону: около 70 тысяч военнослужащих и участников войны остались без работы. Чтобы снять напряжение, Чаморро интегрировала часть бывших «Контрас» в сельскую полицию и создала Гражданскую инспекцию для рассмотрения жалоб на злоупотребления полиции и нарушения прав человека.
Еще одна «мина» — земля: правительство сохранило аграрную реформу сандинистов и частично расширяло перераспределение земель, в том числе на Карибском побережье, чтобы удовлетворить требования ветеранов. Это вызвало конфликты с коренными сообществами. Споры насчет собственности в судах растянулись на годы.
Внутри UNO часть требовала «выдавить» сандинистов из всех институтов. Вице-президент Вирхилио Годой и мэр Манагуа Арнольдо Алеман выступали за жесткую линию.
Чаморро сделала ход, который возмутил правых, зато стабилизировал страну: оставила Умберто Ортегу (брата Даниэля) в руководстве армии, фактически сохранив контроль над армией через компромисс. Правые назвали такой шаг «капитуляцией», но этот шаг помог не допустить переворота. Она также включила в правительство несколько представителей СФНО, в том числе на направлении аграрной политики — как сигнал примирения.
США после ее победы сняли эмбарго и пообещали помощь, помогали с долгами перед МВФ и Всемирным банком, но масштаб поддержки был значительно меньше потребностей страны, подточенной гражданской войной.
Чаморро отозвала иск в Международном суде в Гааге против США — дело, в котором Никарагуа добивалась компенсации за поддержку Вашингтоном антисандинистских повстанцев и минирование своих портов. Однако и это не спасло: в 1992 году ультраправый сенатор Джесси Хелмс добился сокращения американской помощи, обвиняя Манагуа в том, что сандинисты все еще влияют на государство.
Экономические проблемы после перемен
Когда вопрос войны постепенно отошел из повестки дня, главной проблемой стала экономика. Чаморро получила экономику, разрушенную войной и гиперинфляцией. Правительство пошло по неолиберальной схеме: приватизация, сокращение госрасходов, отмена субсидий. Был создан государственный холдинг CORNAP, объединивший в себе десятки национализированных при сандинистах предприятий Задача была амбициозная: продать большую часть этих активов частным инвесторам, получить валюту и сократить государственный сектор.
Одновременно вводилась новая валюта — золотая кордоба (córdoba), привязанная к доллару, и отменялись субсидии на базовые продукты. Это помогло обуздать инфляцию, но резко выросли цены билетов на автобусы, базовые продукты, коммуналка.
Уже в 1991 году по стране прокатилась волна массовых забастовок. Чаморро пошла на нетипичный компромисс: признала право рабочих получить 25% акций приватизированных предприятий — что раздражало правых в UNO и часть иностранных партнеров.
Параллельно правительство вело тяжелые переговоры о списании и реструктуризации внешнего долга. Большая часть долгов в конце концов списали или растянули во времени, что позволило открыть для Никарагуа доступ к новым кредитам и остановить гиперинфляцию. Но это не означало быстрого улучшения жизни. Сокращение бюджета, закрытие социальных программ, резкое сокращение государственных расходов привели к росту безработицы, ухудшению работы систем здравоохранения и образования.
Статистика, которая собирается в этот период, выглядит противоречиво. С одной стороны, Никарагуа в 1990— 2000‑е опустилась в рейтингах человеческого развития и стала самой бедной страной обеих Америк после Гаити. Государственные расходы на медицину на душу населения в середине 1990‑х годов стали в несколько раз меньше, чем при конце 1980-х.
С другой стороны, в некоторых областях наблюдался постепенный прогресс: детская смертность за 1990‑е годы снизилась, средняя продолжительность жизни выросла. По части показателей в сельской местности во второй половине 1990‑х наблюдалось медленное движение в лучшую сторону.
Но для большинства людей ежедневная реальность была простой: работы нет, зарплаты низкие, социальные гарантии исчезли, а обещание «мира и демократии» не превращалось автоматически в стабильный доход.
Конституционный кризис 1995 года
Наиболее опасный политический взрыв произошел в 1995-м. Конституцию 1987 года писали сандинисты под мощную президентскую власть. Парламент начал процесс конституционной реформы, направленной на ограничение полномочий президента. Чаморро, как считала, что время для такой реформы еще не пришло, отказалась публиковать одобренный в 1995‑м году парламентом проект новой конституции в официальном издании.
Парламент напечатал их сам — и страна оказалась в ситуации «двух конституций».
После долгих переговоров было достигнуто компромиссное решение: Чаморро согласилась официально опубликовать конституционные изменения, а парламент — позволил сохранить за президенткой ряд ключевых полномочий в сфере внешней политики и налогов, отказавшись от их немедленного ограничения на практике.
Возвращение тьмы
10 января 1997 года Виолета Чаморро сделала то, что для Никарагуа было редкостью: мирно передала власть демократически избранному преемнику — либералу Арнольдо Алеману — и ушла из политики.
После президентства она создала Фонд Виолеты Барриос де Чаморро для поддержки образовательных проектов и свободы прессы. Но ее здоровье начало ухудшаться, она постепенно теряла память и связь с реальностью.
Трагическая ирония истории заключается в том, что пока сознание Донны Виолеты угасало, страна медленно возвращалась туда, откуда она ее вытащила. Даниэль Ортега, которого она победила в 1990-м, вернулся к власти в 2007 году — и шаг за шагом начал подрывать те демократические институты, что с таким трудом строились в 1990-е.
История сделала круг. В 2021 году Кристиану Чаморро, которую называли одной из сильнейших оппозиционных фигур, Ортега приказал арестовать; ее брат Педро Хоакин Чаморро также попал в тюрьму. Журналист Карлос Фернандо был вынужден покинуть страну. Под ударом оказалась и La Prensa — символ семейной истории и оппозиционной традиции: 13 августа 2021 года полиция заняла ее редакцию.
Сама Виолета, прикованная к постели в своем доме в Манагуа, уже не осознавала этого нового кошмара. В октябре 2023 года родственники тайно вывезли ее из Никарагуа в Коста-Рику, чтобы обеспечить надлежащий медицинский уход и безопасность в последние дни ее жизни, подальше от режима того человека, которого она когда-то победила. Виолета Чаморро умерла 14 июня 2025 года, ей было 95 лет.
История Виолеты Чаморро важна для белорусов не как экзотический латиноамериканский сюжет, а как предупреждение. Она показывает, что выход из диктатуры и насилия — это не мгновенная победа и не триумф справедливости, а долгий и болезненный процесс. Компромиссы и морально тяжелые решения не гарантируют успеха, а неудачная экономическая политика может привести к возобновлению авторитарного режима. Чаморро не обещала чудес. Ее главным достижением стал мир и мирная передача власти. Но построить устойчивую демократию ей не удалось.
Ее судьба свидетельствует: демократия не закрепляется раз и навсегда. Даже после свободных выборов страна может снова скатиться в авторитаризм. Для белорусов это история, что победа — это часто только начало, а не финал.
Комментарии