Гродненского подростка отправили в школу в Литву — он выучил литовский и теперь переводит в Европарламенте. Переводил он и Тихановских
Когда Тихановский давал первую после тюрьмы пресс-конференцию в Вильнюсе, переводил его Вадим Вилейта — отличный знаток литовского и английского языков, родом из Гродно, который много лет помогает белорусам за границей. Поговорили с Вадимом о том, как он оказался в Литве и адаптировался там, что переводить интереснее всего и в чем литовцы с белорусами не понимают друг друга.
«Понял, что могу одновременно быть и белорусом, и литовцем»
«Наша Ніва»: Как вы оказались в Литве?
Вадим Вилейта: У моего отца литовские корни. Родился он в Сибири. В зрелом возрасте приехал в Беларусь, где женился на моей маме. И я родился в Беларуси, в Гродно.
Но отец хотел, чтобы я познал свои литовские корни, и нашел способ направить меня учиться в Литву — в школу для детей, имеющих литовское происхождение. Эта школа находится в Вильнюсе, и когда мне было 15 лет, меня отправили туда. Это был своеобразный интернат, где нас и кормили, и присматривали.
Потом я остался в Литве. Поступил в Вильнюсский университет, в институт международных отношений и политических наук.
«НН»: Долго ли привыкали к жизни в новой стране?
ВВ: Сначала мне было тяжело. Я все-таки вырос в белорусской среде, и на то время активно интересовался тем, что происходит в Беларуси в политическом плане. Читал газету «Народная воля», которую выписывали мои бабушка и дедушка. Плюс для меня были важны национальное самосознание, белорусский язык. Но у отца были на меня другие планы, и он убедил меня, что в Литве мне будет лучше.
Для меня было немного неожиданно внезапно оказаться в совершенно другой стране и другой культуре, в другой среде и с другим языком. Я только теоретически знал о своих литовских корнях, а на практике я себя считал белорусом.
Были и другие трудности, потому что я привык к семейному комфорту, жизни вместе с родителями, где у меня была своя комната. Я — единственный ребенок в семье и поэтому был немного избалованным подростком. А тут вдруг пришлось жить по дисциплине, в школе, где вокруг было много других детей. Но понемногу привык и примерно за год адаптировался.
«НН»: В Литве вам пришлось заново строить свою национальную идентичность?
ВВ: Мне пришлось ее пересмотреть. Пришлось почти с нуля выучить литовский язык, тем более что в той школе все предметы преподавались по-литовски. Помогло, что я там учился с 10-го класса, а тогда в литовских 10-х классах изучались практически те же предметы, что в Беларуси в 9-м классе, то есть я год учил то же, что раньше учил в Беларуси.
Через три года я сдал литовский язык как родной — на максимальную оценку. Для меня было неожиданностью, что я смог освоить его так быстро и на столь высоком уровне, потому что поначалу он казался мне очень трудным. Конечно, очень помогло то, что до этого я полтора года учил его в воскресной школе в Гродно и в литовском летнем лагере.
Чем дальше, тем больше чувствовал, что литовская идентичность становится частью меня, хотя на это ушло много лет. Когда я поступил в Вильнюсский университет, все еще чувствовал себя частью национального меньшинства в Литве. Но, когда интегрировался, почувствовал себя уже частью литовского общества, и при этом не переставал осознавать себя белорусом.
Определенное время у меня был кризис, я не мог понять, кто я такой, белорус или литовец. А потом понял, что могу одновременно быть и белорусом, и литовцем.
«Тот уровень языка, который у тебя есть, тебе и нужен»
«НН»: Как вам кажется, что вам помогло так хорошо выучить литовский язык?
ВВ: Я всегда интересовался языками. Еще в Беларуси любил слушать новости по-белорусски и переводить их с белорусского языка на русский, тогда еще новости на телевидении были преимущественно на белорусском языке.
То есть у меня еще тогда была привычка одновременно пользоваться двумя языками, думаю, просто у меня к этому склонность. Также помогло, что я начал изучать литовский язык в раннем возрасте, когда мне было 13 лет, у меня были хорошие учителя.
Хотя надо признать, что в Литве пока что нет традиции обучения иностранцев литовскому языку. Этот язык здесь преимущественно преподают учителя, которые умеют его преподавать литовскоязычным детям как родной. Литовцам очень тяжело объяснить, почему они говорят так, а не иначе, отвечать на разные вопросы, возникающие у иностранцев в ходе обучения. Поэтому я решил создать свой курс литовского языка, потому что знаю, что могу помочь людям с этими трудностями.
«НН»: Классическая ситуация в изучении иностранного языка — человек не может его освоить выше какого-то уровня и остается на одном уровне на много лет. Как это преодолеть?
ВВ: Мне часто задают этот вопрос.
Думаю, очень тяжело себя обмануть, и тот уровень языка, который у тебя есть, тебе и нужен. Если тебе хочется осваивать язык сильнее, нужно интегрироваться в языковую среду: смотреть фильмы и читать книги на этом языке, встречаться с носителями языка. Если ты будешь находиться в такой среде, сможешь автоматически довести владение языком до совершенства.
Чтобы овладеть иностранным языком, нужно стать немного другим человеком: выйти из привычной зоны комфорта и вырастить в себе ещё одну дополнительную личность. У тебя есть твоя личность как белоруса — так должна появиться и личность, например, англоязычного человека. Тогда этот язык станет для тебя естественным и комфортным, а не чем-то чужим, что приходится искусственно изучать.
«Как и любого политика, Лукашенко можно переводить»
«НН»: Как вы нашли себя в переводческом деле?
ВВ: Я мечтал быть переводчиком с детства, тренировался, когда переводил выпуски новостей на телевидении. Когда был студентом, участвовал в мероприятиях, где порой возникала потребность перевести какой-то доклад или речь. Предлагал тогда свою помощь и видел, что у меня хорошо получается, мне нравится. Другие люди это тоже увидели и начали меня приглашать переводить на профессиональной основе.
Путем проб я пришел и к синхронному переводу. С течением времени у меня появилось много клиентов, работаю в том числе на больших конгрессах, конференциях, регулярно приглашают и в Европарламент. Перевожу во всех комбинациях между литовским, английским, русским и белорусским языками, иногда еще могу переводить с польского.
«НН»: У вас есть и журналистский опыт. Расскажите о нем.
ВВ: Я два года работал на литовском радио и еще два года — на литовском национальном телевидении. Делал репортажи на важные темы, подключался с разных мест событий, из парламента, правительства. Но со временем увидел, что, когда я работаю переводчиком-фрилансером, чувствую себя более свободно, и в 2009 году полностью перешел на такую работу.
«НН»: Чем вам нравится ваша работа переводчика?
ВВ: Мне нравится видеть, как люди находят взаимопонимание, и осознавать, что я играю важную роль в этом процессе. Когда вижу, что на каком-то мероприятии без меня люди не смогли бы понять друг друга, чувствую, что реализую свои способности, и меня это мотивирует. Чуть меньше нравится, когда на мероприятиях меня слушают один-два человека, но все равно важно, что кому-то нужен мой перевод.
«НН»: Но ведь это, наверное, непростая работа?
ВВ: Это очень тяжёлая работа: она изматывает и эмоционально, и физически. Поэтому ее невозможно выполнять ежедневно с 8 до 17. При синхронном переводе всегда работаешь в паре с коллегой, потому что один переводчик не в состоянии сохранять концентрацию так долго, как это требуется
Это как ремесло, к которому ты привыкаешь, и тогда кажется, что оно легкое, но на самом деле оно очень утомляет.
«НН»: Кого из известных белорусов вы переводили?
ВВ: Могу сказать, что не переводил Лукашенко.
«НН»: С учетом его манеры речи, были бы готовы его переводить?
ВВ: Нет проблем — как и любого политика, Лукашенко можно переводить.
Очень люблю переводить ярких политиков, когда в их речах есть интрига и элемент конфликтности. Надо признать, что конференции часто бывают не очень интересными: там много предсказуемых выражений, и такие выступления легко переводить. За 16 лет моей работы подобные переводы превратились в рутину и со временем начинают надоедать.
Поэтому, когда на мероприятии присутствует какая-то интрига, настоящая дискуссия или даже ссора, это дает энергию и ощущение того, что в событии есть какой-то смысл. Например, мне нравятся большие мероприятия с участием мотивационных спикеров: они часто произносят интересные речи. Бывают и психологические тренинги, где можно услышать что-то новое о себе или своей семье.
На некоторых мероприятиях, когда переводишь, очень тяжело удержаться от слез. Это очень деликатная ситуация, потому что как переводчик я не имею права на свои эмоции в это время.
«НН»: Наверное, одним из таких мероприятий была пресс-конференция Сергея Тихановского через несколько дней после его освобождения, где вы работали.
ВВ: Да, это была эмоциональная работа. В целом было очень сильное ощущение семейного воссоединения. Когда видишь, как Тихановский, этот искренний, сильный и мужественный человек, не может сдержать слезы и так эмоционально высказывается о своей семье, мне тоже было трудно в этот момент удержаться. Потому что я видел, как реагировали на это люди в зале, как реагировала Светлана Тихановская. Это очень яркое воспоминание.
При этом осталось очень приятное ощущение от этой встречи. Никогда не был фанатом Сергея Тихановского — можно сказать, впервые его увидел, когда он вышел из тюрьмы. Он мне показался полностью несгибаемым человеком, вдохновленным, интересным и харизматичным.
«НН»: Сколько лет вы вообще переводите события, связанные с Беларусью?
ВВ: С самого начала своей карьеры. Ее я начинал в белорусском общественном секторе, еще когда жил в Гродно, а потом продолжал в Литве. В студенческие времена я был активен в таких делах, создал с соратниками общественную организацию. Мы устраивали разные проекты, семинары и конференции, старались приблизить время, когда Беларусь будет свободной. С того времени и началась моя переводческая деятельность.
«В понимании литовцев они по-прежнему находятся в осаде, в том числе со стороны белорусов»
«НН»: Как бы вы описали на сегодня отношения между белорусами и литовцами?
ВВ: У меня такое впечатление, что в 2020-м многие литовцы надеялись: мол, все, сейчас белорусы сбросят Лукашенко, и Беларусь станет нормальной демократической страной. Тогда литовцы очень поддерживали белорусов, и я гордился тем, что у меня белорусское происхождение и что литовцы так позитивно реагируют на нас. Но изменений не произошло, а Беларусь, наоборот, стала соагрессором в российском нападении на Украину, и тогда в отношениях с литовцами наступил спад.
В литовском обществе даже появилась враждебность в отношении к белорусам. Еще это связано с тем, что белорусские мигранты, которые сюда приезжают, преимущественно русскоязычные, и много кто из них даже не пытается изучать литовский язык.
Также у литовцев и белорусов разное отношение к нашей общей истории, и к этому многие оказались не готовы — ни с литовской, ни с белорусской стороны. Оказалось, что между нами есть противоречия, и нужно как-то договариваться: обеим сторонам стоит учиться шире смотреть на свое прошлое, не ограничиваясь национальными клише и не наступая на ноги соседям.
Мы как-то привыкли объяснять себе историю определенным образом, а когда встречаешься с другой нацией и их представлением, нужно свое представление как-то адаптировать. Далеко не все люди к этому готовы. Не все готовы к диалогу, намного легче поссориться и обвинить другого.
«НН»: Что белорусы и литовцы не понимают друг о друге?
ВВ: Белорусы не понимают, насколько у литовцев болезненный исторический опыт с соседними славянскими странами и насколько настороженно они относятся к любому посягательству на литовскую независимость.
Часто белорусы относятся к литовцам как к нации, у которой, казалось бы, есть все основания быть полностью уверенной в себе, потому что Литва входит в НАТО и в ЕС, страна имеет намного более высокий уровень экономического развития, чем Беларусь. Несмотря на это, у литовцев сохраняется большая неуверенность и настороженность к любым проявлениям опасности со стороны соседних государств. В понимании литовцев они по-прежнему находятся в осаде, в том числе со стороны не только лукашенковского режима, но и белорусов как народа, который может иметь против них какие-то имперские намерения.
Поэтому когда они видят любые намеки на то, что у белорусов есть исторические связи с Вильнюсом или с Великим княжеством Литовским, для литовцев это как экзистенциальная угроза и непосредственное посягательство на их жизненное пространство. В прошлом это происходило столько раз, что они не могут и не будут на это реагировать спокойно, пока не произойдет какое-то широкомасштабное примирение и переосмысление общей истории.
Национальный код балтов — это постоянное сокращение их территории под влиянием славян, для балтов этот процесс вызывает угрозу их самому существованию. Они очень хотят, чтобы этот процесс остановился и чтобы не было дальше намеков на то, что балтов будет становиться меньше, а славян — больше. А сейчас они видят в Литве, что вокруг снова много славян, много русского языка, и снова мы будто возвращаемся в советские времена, когда больше не являемся хозяевами в своей стране. На это люди реагируют очень болезненно.
Литовцы про белорусов не понимают, как можно было просто взять и потерять свой национальный язык, какая в Беларуси языковая ситуация. Некоторые литовцы вообще не знают, что есть белорусский язык, и считают, что, само собой, с белорусами нужно разговаривать как с подвидом россиян. Их искренне удивляет, что некоторым белорусам это может быть неприятно. Эта часть литовцев просто не отделяет белорусов от россиян, им так удобнее.
Другая крайность — это когда литовцы, не очень знакомые с белорусской реальностью, считают, что Беларусь — обычная национальная страна, где все по большей части разговаривают на белорусском языке. И когда приезжает в Вильнюс, например, Сергей Тихановский, они смотрят его пресс-конференцию и у них шок — мол, почему он «демонстративно» говорит по-русски?
Очень тяжело объяснить таким людям, что в Беларуси вообще большинство людей разговаривает по-русски, и для нас в этом нет ничего демонстративного. Они не понимают — мол, если он оппозиционный политик, критикует Россию и Путина, почему он продвигает язык русского мира?
Приходится им объяснять, что, возможно, для работы с белорусским электоратом недостаточно говорить только по-белорусски. Нужно говорить и по-русски, потому что именно на этом языке в повседневной жизни общается большая часть белорусов.
Русский язык в Литве означает не то, что в Беларуси. В Беларуси русский язык для большинства — это просто язык, средство коммуникации, а в Литве это знак беды и язык угнетения. Поэтому у каждого второго литовца, если к нему обращаться по-русски, это вызывает отторжение, в том числе и ко всей нашей национальной общности. Поэтому очень важно показать уважение и обратиться к человеку на литовском языке.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬЦой привел к Богдановичу: японский адвокат рассказал, как заинтересовался белорусской культурой и выучил язык
Белорус разработал переводчик для бизнеса, который приносит ему миллион долларов в год
Переводчица на белорусский «Гарри Поттера»: «То, что художник должен быть голодным, — это отвратительная манипуляция»
Комментарии
>>Каб авалодаць замежнай мовай, трэба зрабіцца трошкі іншым чалавекам, трэба выйсці са звыклай зоны камфорту і нарошчваць на сябе яшчэ адну дадатковую асобу
Выдатнае тлумачэнне.
Дзякуй/aciu!
Мае сэнс выкарыстоўваць Вадзіма не толькі як перакладчыка, але і як удзельніка дыялогу з літоўцамі.
Пакуль я не бачыў такога глыбокага і дасканалага разумення праблем у ўзаемаадносінах паміж суседзямі ў аніводнага беларускага палітыка ці грамадскага дзеяча, нават на 50% адсоткаў, як у Вадзіма.
> Нацыянальны код балтаў — гэта пастаяннае скарачэнне іх тэрыторыі пад уплывам славян, для балтаў гэты працэс выклікае пагрозу іх самому існаванню.
Так пускай они определятся, либо ВКЛ - было литовским (то есть по сути оккупация славянских земель), либо все же русинско/славянским?
А то смешно получается - от ситуации крутят своей (и нашей) историей как хотят.
Кстати, большую часть балтов как раз таки немцы либо "порезали", либо ассимилировали. Но виноваты как всегда славяне, да :)
І за маёмасць таксама, і за зямлю?
Каланізавалі Віленшчыну з 0 апошнія 80 год, знішчаюць гісторыю і тапаніміку, але ворагі - славяне.