«Будто на другой планете». Как белорусы уезжают в эмиграцию в непопулярные страны
Беларус Евгений (имя изменено для безопасности собеседника) рассказал «Радыё Свабода», почему после тюрьмы уехал жить в Испанию, редкую для эмиграции белорусов страну, и с какими сложностями там столкнулся.
Самые нерадостные ожидания
Евгению больше 30 лет. В Беларуси он отсидел срок за политику и уехал в Испанию.
«Исходил из самых нерадостных своих ожиданий, желаний. Исходил из того, что могу не вернуться в Беларусь», — говорит собеседник.
Он говорит, что никогда не мечтал уехать с родины. Причиной эмиграции стало политическое преследование, которое продолжилось после освобождения. До этого он не выезжал далеко. Люди в соседних Польше, Литве, считал он, похожи по менталитету.
«Мне стало интересно, как оно вообще в тех странах, которые сильно отличаются от нашей: городская архитектура, климат, всё постепенно — значительные различия. Чтобы расширить свой кругозор, лучше выбирать страну подальше, совсем незнакомую», — объясняет Евгений.
Популярную среди белорусов Грузию он не выбрал, потому что не чувствовал бы себя там в безопасности. Но Грузия была первой страной, куда он выехал из Беларуси на короткое время и прошёл там медицинский осмотр.
«Будто на другой планете»
В Испании Евгений живет уже около полугода. Отмечает, что адаптация проходит непросто.
«Нет никакой конкретности, никакого привыкания. Как на другой планете. Потому что я только что вышел из тюрьмы. Нужно привыкнуть к свободе, да ещё и в совсем другой стране, где другая культура. Честно говоря, пока довольно сложно», — делится собеседник.
Евгений подал документы на международную защиту.
«Четыре месяца я находился в подвешенном состоянии, в режиме ожидания: примут меня или нет. Четыре месяца неопределённости», — говорит он.
Во время ожидания он жил в хостеле Красного Креста с трехразовым питанием. Платить за это не нужно было.
«Если у человека нет денег, то от голода он не умрёт», — подытоживает беглец.
Через четыре месяца Евгений попал в программу адаптации и переехал в другой город. Благодаря программе он у него есть жильё на полтора года. Это квартира с несколькими комнатами, в каждой живут по 1-2 человека. Учит испанский язык четыре дня в неделю.
«Язык очень непростой, даже необычный», — считает он.
После изучения испанского белорус планирует пойти на курсы перепрофилирования в рамках этой же программы адаптации. В неё входит и трудоустройство, но работу можно искать и самому. В Беларуси он был сварщиком, водителем. Какую работу будет искать в Испании, пока не знает. Евгений в Испании имеет право на бесплатные юридические услуги, также может бесплатно лечить зубы.
Решение о международной защите Евгений ещё не получил. Когда его можно ожидать, он не знает. В Испанию постоянно приезжает больше мигрантов, и белорус считает, что процедура станет длиннее. Он слышал, что ожидать можно полтора-два года.
Двести евро на еду
Даже без работы график Евгения довольно плотный. Он встаёт в 5:30 на пробежку и занятия спортом. Четыре дня в неделю посещает языковые курсы, иногда дважды в день. Остальное время уходит на домашние дела, приготовление еды, чтение, дополнительные языковые занятия дома. На питание Евгений получает чуть больше 200 евро в месяц и раз в полгода 100 евро на одежду.
«Двести евро — это исключительно на еду и больше ни на что. Если, скажем, сломался мобильный телефон, нужно искать в интернете что-то очень дешёвое или что отдают бесплатно. Или просить друзей, знакомых помочь. А чтобы что-то большое — об этом даже речи нет», — говорит собеседник.
Чтобы поехать в другой город или посмотреть на океан, нужно очень сильно экономить.
«Человек должен быть готов отказаться от многого, может, есть один раз в день», — рассуждает беженец о том, чем приходится жертвовать из-за дополнительных расходов.
Чтобы улучшить условия жизни, Евгений организовал сбор. Просил 1500 евро, чтобы купить ноутбук, оплатить мобильную связь и купить одежду. Он объяснил, что просил достаточно небольшую сумму, чтобы хватило на самое необходимое.
«Зачем мне просить у людей, которые работают, зарабатывают деньги трудом — чтобы ходить в рестораны или кафе? Это на необходимое, на то, что для меня чрезвычайно важно и нужно именно сейчас. Потом, думаю, устроюсь на работу и сам кому-то помогу», — объясняет он.
Евгений отмечает, что у него не было ожиданий по поводу жизни за границей, когда уезжал из Беларуси. Больше всего в эмиграции ему не хватает собственного жилья. Он замечает, что не нуждается в большом количестве общения после тюрьмы, наоборот — отдыхает от этого. Если нужно с кем-то поговорить, может позвонить друзьям, знакомым. Белорусов в городе, где живет, пока не встречал, не знает, есть ли там белорусская диаспора и мероприятия.
С родными, считает он, хорошо, если получится встретиться раз в год. На его взгляд, нет большой разницы — жить в соседней с Беларусью Литве или в далёкой Испании. Встретиться с родственниками одинаково сложно, потому что они заняты и трудно найти время на поездки.
Евгений говорит, что всегда помнит, за что сидел. И понимает, что дальнейшая его жизнь стала следствием этого, но ни разу не пожалел.
«Чем дальше от Беларуси, тем меньше понимания у чиновников»
Сооснователь фонда BySol Андрей Стрижак рассказал «Свободе», что в последнее время в их фонд за помощью обратились несколько белорусов, которые выехали в страны, нетипичные для белорусской эмиграции.
«Было несколько обращений от людей, которые пытаются закрепиться в Испании. Часто это бывшие политзаключённые. Думаю, это связано с тем, что Испания — одна из немногих европейских стран, которая до сих пор имеет довольно либеральное миграционное законодательство. У них есть модели легализации по принципу оседлости: когда ты определённое время живёшь на территории страны и можешь доказать, что действительно жил там, платил за коммунальные услуги», — говорит Стрижак.
По его мнению, испанское законодательство сейчас одно из самых лояльных к мигрантам. По словам Стрижака, в BySol также обращаются белорусы, которые пытаются закрепиться в Германии.
«Но, как правило, проблема в том, что они пытаются это сделать, имея польские или литовские визы. Действует принцип Дублинского соглашения — и людей возвращают в те страны, чьи визы они имеют. И это, как правило, довольно драматичные ситуации, которые только добавляют людям проблем», — объясняет собеседник.
Андрей Стрижак вспомнил случай журналиста из Светлогорска Андрея Липского, который сейчас собирает средства на лечение слуха, и Станислава Брыкина, который, вероятно, покончил жизнь самоубийством в лагере для беженцев в Литве, куда он приехал из Германии.
Сооснователь BySol отмечает, что белорусы эмигрируют в разные страны: Швецию, Италию, США. Специфические проблемы эмигрантов в таких далеких странах возникают не только из-за Дублинского соглашения.
«Чем дальше от Беларуси, тем меньше понимания, о чём идёт речь, у чиновников — локальных, миграционных, тех, кто рассматривает дела и принимает решения. Большинство из них имеет универсальный подход: идёт ли война в стране, откуда человек приехал. Это главный, железный аргумент. Если человек приехал из Сирии, Ливии, Эритреи, Эфиопии, Сомали — там война, значит, это беженцы от войны», — объясняет Стрижак.
Дела таких мигрантов рассматривают в первую очередь, добавляет он.
«А у нас войны нет. И это сразу ставит белорусов в сложное положение. Почему именно возвращаться нельзя? Почему угроза репрессий в Беларуси опасна для жизни и здоровья человека? Белорусов в количественном смысле немного, меньше, чем украинцев, африканцев или выходцев с Востока. Поэтому и нет выработанной, стандартизированной практики», — говорит Андрей Стрижак.
По его мнению, не все чиновники хотят разбираться в нестандартных ситуациях, когда из определённой страны убегают всего несколько сотен человек в год.
«И ещё — часто люди пытаются искать лучшей жизни в более состоятельных странах Европейского союза и сталкиваются с тем, что они не одни такие. Нагрузка на миграционные службы этих стран очень большая. Скорость рассмотрения заявлений очень низкая», — перечисляет он.
Среди других трудностей — требование жить в закрытых лагерях, другие условия, совсем не те, когда человек выезжал в Европу в качестве туриста.
«Мы же, имея шенгенские визы, ездили по Европе, видели эти города, этих людей. А теперь вдруг оказываемся в совсем другом статусе. В статусе ищущего убежища, как, например, из Эритреи. И это психологически очень сложно. Люди попадают в стресс, в депрессию. Это ведет к серьёзным проблемам», — рассказывает Стрижак.
Руководитель фонда отмечает, что люди жертвуют на сборы независимо от страны, где живет человек, которому помогают, или размера белорусской диаспоры в той стране. Больше всего жертвуют люди из Польши, США, Литвы.
«Здесь я заметил закономерность: если, скажем, человек из Лиды попал в беду, например, во Франции, то помогут ему не представители французской диаспоры, а лидчане, рассеянные по всему миру. Это — землячество. Я точно могу сказать, что эта связь с родными местами остается — независимо от того, где человек находится, где он попал в беду», — отмечает Андрей Стрижак.
«Она забрала детей и вернулась в Минск»: история белоруса, который эмигрировал в Барселону с семьей, а остался один
«Я ехала от войны и бомбежек»: Евгения Чернявская о переезде из Израиля на Кипр
«Рекомендовать страну никому точно не буду». Белоруска-политэмигрантка поехала на отдых в Венесуэлу — и была задержана полицией
Купался в море, ходил в горы и заработал 8 тысяч евро. Белорус рассказал о своей сезонной работе в Хорватии
Комментарии