«Хоть кирпичом стирай» или «низкий статус». Беседа с парнем, которого заставили в колонии удалить тату с «Погоней»
«Радыё Свабода» поговорило с Ильей Дубским — парнем, которого в колонии заставили живьем срезать на себе татуировку с «Погоней», о Эдуарде Бабарико, угрозах и как поделить 84 рубля на двоих.
«Для меня пять лет — это было «никогда»
Илье 28 лет. Он из Осиповичей Могилевской области. Рассказывает, что их в многодетной семье девятеро, Илья — третий. Он выучился на сварщика. Два года отсидел в Беларуси за наркотические «закладки», попал на «химию» за «злостное хулиганство». Работал в России на стройке, в Польше — на демонтаже зданий с помощью взрывов. Осенью после выборов 2020 года вернулся в Беларусь. Тогда в Осиповичах, по его словам, уже «ничего не происходило».
Парня почти сразу, в ноябре, арестовали на 13 дней за комментарий в Telegram. Он говорит, что писал комментарии, так как не мог сдержать возмущения несправедливостью, которая происходила в Беларуси.
В участке, как рассказывает собеседник, его избили силовики, тушили о его лицо окурки. Его родственник ранее рассказывал, что Илья вышел оттуда другим человеком, подавленным, сломленным. После этого молодой человек боялся встречи с милиционерами, прятался от них. Те несколько раз приходили в квартиру к их семье.
В марте 2021 года Илью задержали повторно. На него завели уголовные дела за «угрозу насилием в отношении должностного лица» и за «разжигание вражды». Основанием стали 16 комментариев в Telegram, например: «позор МВД и военным», а также голосовое сообщение в Viber с угрозами офицеру спецназа.
Илью осудили на пять лет колонии усиленного режима. Тогда ему было 24 года.
«Для меня пять лет — это было «никогда», для меня тогда время остановилось… Когда я зашел в камеру, все обратили внимание, что я белый. Меня обкалывали успокаивающими две или три недели, чтобы я ничего с собой не сделал. Никогда в жизни не думал, что за такие вещи могут дать такой длинный срок в невыносимых условиях, где будут издеваться», — признается Илья. Его направили в колонию № 5 в Ивацевичах. Когда ту колонию расформировали, Илью перевели в Оршу.
Срезать татуировку
Фото Ильи с рубцом на плече облетело сеть. Пять лет назад на том месте была «Погоня».
«Это наш герб», — объясняет Илья, почему решил сделать такую татуировку.
На татуировку обращали внимание все силовики в разных учреждениях, добавляет он.
«Я был для них как проклятый. «Экстремист», «бэчебэшник», «изменник», — перечисляет парень, как его называли из-за тату и политических статей. — «Спать обязательно будешь на втором этаже, на самом неудобном месте. Будут искать повод подколоть, унизить, показать, что ты никто»».
Когда Илья был в Ивацевичах, сотрудники колонии посоветовали ему забить татуировку квадратом. Он несколько раз отказывался. Наконец, по его словам, его поставили перед выбором: либо «удаляешь, как хочешь, хоть кирпичом стирай», либо «низкий статус», либо «ты никогда не выйдешь». Илья им поверил.
«В тюрьме «низкий статус» — довольно неприятная вещь. Ты не такой, как все. Тебя все унижают. У тебя нет права голоса. Никаких прав у тебя нет», — объясняет политзаключенный.
По его мнению, в будущем, на воле, некоторые товарищи перестали бы с ним контактировать, если бы он сидел в «низком статусе». К тому же, он полагает, что не выдержал бы до конца срока в таком положении.
«Я нашел — не помню, то ли соляную, то ли азотную — кислоту. Иголкой надрал царапинки, смазал кислотой, чтобы сжечь нервные окончания, чтобы не так болело. И кусачками для ногтей надрезал, зубами держал, натягивал и срезал. Было больно и неприятно. Мозги не давали сделать такое… Вся рука была в крови. Кто-то рядом сидел, курил. Так на меня посмотрел, как будто так и надо, равнодушно», — рассказывает Илья.
Процедура, по его словам, заняла около часа. Делал он это вечером в беседке на локальном участке. Говорит, что на это ушло около 40 станков для бритья, так как они все были плохого качества. Через несколько дней обратился в санчасть, когда рана начала гнить.
«Врачи были в шоке. Они перебинтовывали рану, обрабатывали перекисью. Даже дали перекись, бинт, мазь. Зажила, слава Богу», — говорит он.
После этого, по его словам, силовики на недолгое время его оставили в покое.
Повесился от холода
Одним из самых тяжелых испытаний в колонии был штрафной изолятор. Илья говорит, что его и других могли «посадить», хотя они и так уже сидели. Это он называет ШИЗО.
Он попадал туда несколько раз за мелкие нарушения: не поздоровался, нашли пыль на кровати, неправильно надел шарф. Однажды в Ивацевичах его посадили на 60 дней подряд.
«Там холодно. ШИЗО — это настоящая морозилка. Камера — шесть на восемь метров. Туда запихивали 35 человек. Спали сидя, валетом, на полу, на столе, на лавке, под столом. Батарея не греет вообще. На одной стене — три сантиметра льда, по другой течет вода», — описывает он изолятор.
Спали 10—15 минут после еды. На 15‑е сутки от истощения теряли сознание. Люди разбивали головы о стены, вешались. Сотрудники снимали их только когда синели, и оставляли лежать в камере.
Он говорит, что многие режут вены — либо от тяжести, либо чтобы на них обратили внимание. Его самого в СИЗО тоже заставили. Он держал голодовку пять дней, резал вены — как протест. Его за это наказали карцером.
«Эдуард Бабарико не знал, жив ли его отец»
Илья рассказывает, что держался в колонии вместе с еще одним политзаключенным. Они поддерживали друг друга. Поэтому тому узнику запретили денежные переводы — он ничего не мог себе купить в тюремном магазине. Илья же мог покупать товары на 84 рубля в месяц, что тоже считается очень мало. Но он делился с товарищем чаем, средствами гигиены — хотя передавать свои вещи другому заключенному было запрещено. Он признается, что иногда вести себя по-человечески в колонии было очень страшно.
«Он такой же, как я, с такими же взглядами. Это было бы не по-человечески… Я был бы больше рад, если бы вместо меня его выпустили», — объясняет собеседник, почему, сам будучи в сложной ситуации, решил поддерживать другого человека.
В Орше Илья пересекался с Эдуардом Бабарико.
«С ним было очень опасно контактировать. Могли и посадить (в ШИЗО), могли «раскрутить» по 411‑й статье (добавить новый срок за нарушение правил). Мы с ним познакомились, общались. На тот момент он не имел понятия, жив ли его отец. Ему ни письма не доходили, ни звонки, ничего. За ним все следят. Но он держится, на позитиве», — рассказывает Дубский.
«Я не мог сдержать слез»
Илья говорит, что держаться ему помогала вера: что его ждут и что все в конце концов наладится. Его выпустили из колонии № 8 в Орше в этом году 11 сентября.
Его одного в тот день вывозили из этой колонии легковой машиной — силовики были в масках. Он оказался в автобусе с иностранцами — их вывозили в Литву. Иностранцы по-польски начали у него спрашивать, что происходит, так как ничего не понимали.
Молодой человек вспоминает ощущение нереальности ситуации, когда начал догадываться, что их освобождают. Самый трогательный момент случился, когда в автобус зашел представитель Белого дома и сообщил, что они теперь свободны.
«Я не мог сдержать слез. Опустил голову, чтобы не было видно, и слезы потекли. Я до сих пор не могу прийти в себя», — вспоминает парень.
Сейчас Илья в Вильнюсе. Он говорит, что и так хотел выехать за границу, если бы вышел из колонии по окончании срока, так как полагает, что силовики не оставили бы его в покое на Родине.
«Я очень хочу, чтобы всех освободили», — говорит он в конце беседы.
Комментарии