Её ищет и лукашенковское государство, ее ищут и белорусские публицисты из демократического лагеря. Но за самим понятием «национальная идея» не стоит ничего, кроме советского наследия и российского империализма.
Первый вопрос, на который стоит попытаться ответить, обращаясь к теме поиска национальной идеи — для чего мы этот Грааль ищем и что будет, если найдем? Окажется, что даже те, кто убежден в необходимости идеи для нации, не сможет дать внятного ответа.
«Ну чтобы была, а то без нее мы как бы не совсем и нация».
Это вытекает из непонимания сути самого термина. Что такое национальная идея вообще? Это описание пути, по которому пришла нация, или это идеал, к которому нация идет, или это инструкция, на которую нужно оглядываться в своих решениях, или все это вместе — совершенно не понятно.
Изобретение России
Самый большой шок ждет тех, кто попытается обратиться к мнению ученых со всего мира насчет национальной идеи. Они не говорят об этом ничего! Такой термин существует только на постсоветском пространстве и больше нигде.
Большая российская энциклопедия объясняет его так:
«Национальная идея (англ. national idea) — форма коллективной идентичности нации, в которой выражаются представления о природе собственного национального единства. Национальная идея как идеологическая схема призвана объяснять, почему данный народ существует, что отличает его от других народов на уровне культуры, коллективного мировоззрения, этики, политической системы и т. п., в чем смысл его истории и к какому будущему ему надлежит стремиться».
Чудо! Не больше, не меньше поиск ответа на вопрос «В чем смысл жизни, вселенной и всего такого?», на который мы, правда, уже знаем ответ — «42». Дальше еще интереснее.
«Термин «национальная идея» встречается главным образом в отечественной литературе, а также в работах авторов постсоветского пространства. В отечественной литературе термин обычно используется как синоним понятия «государственная идеология», о необходимости выработки которой заговорили ещё в 1990-е гг., после падения коммунистической идеологии.
Так, Владимир Якунин ставил знак равенства между национальной идеей и государственной идеологией, объясняя необходимость её создания политическими интересами центральной власти».
Получается, что как только с бывших советских граждан сняли петлю удушающей советской идеологии, вокруг их шей образовалась такая неприятная пустота, что они взялись изобретать новую петлю.
По сути просто сделали ребрендинг старой: заменили все «советское» на «национальное» и переименовали — не «государственная идеология», а национальная идея — чтобы не пугать людей, которые уже наелись идеологии.
Штрих к истории: упомянутый Владимир Якунин — российский доктор политических наук, один из ближайших к Путину людей, один из его двенадцати друзей, которые в 1990-е годы участвовали в создании кооператива «Озеро» и после прихода Путина к власти получили руководящие должности в России.
Несмотря на то, что в статье приводится английский вариант термина, далее автор сам признается в том, что он как таковой никогда не используется на Западе.
«Понятие «национальная идея» не является научным, поскольку представляет собой идеологический конструкт, призванный переформулировать термин «государственная идеология», сделав его более приемлемым и привлекательным для некоторой части населения.
В англоязычной литературе термин national idea практически не используется, за исключением случаев, когда исследование посвящено изучению идеологий на постсоветском пространстве. Широко применяется термин «национальная идентичность» (national identity), однако он означает личную идентификацию человека как члена национальной общности, в то время как коллективную идентификацию с нацией в англоязычной литературе обычно называют «национальным сознанием» (national consciousness)».
Что такое национальная идентичность, хорошо известно. Это отнесение себя к определенной нации, воспринимаемой как нечто целостное, обладающее уникальными традициями, культурой и языком. Национальная идентичность говорит о том, кем человек себя ощущает, но не отвечает на вопрос, зачем существует нация и к чему она должна стремиться, как это прописано в определении национальной идеи.
Кто-то может возразить: мол, у некоторых западных стран ведь действительно есть национальная идея. Но у каких именно? Какая национальная идея в Испании или Канаде? Вспоминаются разве что две вещи, которые можно было бы принять за национальную идею: национальный девиз Франции и «американская мечта».
Liberté, Égalité, Fraternité
«Свобода, равенство, братство» — объявляет в 1790 году Максимилиан Робеспьер в Национальной ассамблее. Во время Второй мировой войны коллаборационистский по отношению к нацистской Германии режим Виши на несколько лет, пока Франция не была свободной, заменил этот девиз другим — «Труд, семья, отечество».
В целом девизы ничего не значат, это просто красивые слова, написанные под гербом. В Пруссии был девиз «С нами Бог», в Речи Посполитой «Если Бог с нами, то кто против нас» — в обоих случаях Бог из девиза никак не помог этим государствам уцелеть на карте Европы.
Но статус национального девиза Франции в чем-то действительно уникален — его принципы через революционные Декларации прав человека и гражданина попали и в Конституцию Франции, и во Всеобщую декларацию прав человека.
И это подсказывает, что на самом деле девиз «Свобода, равенство, братство» не является никакой национальной идеей, он ничего не говорит о том, кто такие французы и почему они существуют. Он выражает общечеловеческие, универсальные ценности, которые принимают и белорусы, и американцы, и итальянцы.
Если рассматривать вопрос, куда мы идем и чем руководствуемся, то вот он ответ — к свободе, равенству и братству. И мы все, как человечество, идем или желаем идти к этой цели, жить свободно и хорошо. Нет ни одной страны в мире, которая бы не ставила перед собой или хотя бы не объявляла такой цели.
Даже несвободные страны, как Беларусь, или страны с высоким неравенством, не отрицают этих вещей официально. Только в антиутопических реалиях, как в книгах Оруэлла или в нацистской Германии, могли не скрываясь говорить о другом.
Эта цель настолько органична, что обычно не требует какой-либо артикуляции. Как правило, она находит прямое отражение в конституции государства. Нация не существует вне государственности: за последние двести лет в мире не исчезла ни одна нация, напротив, появились сотни новых. Одни из них обрели независимые государства, другие — зависимые, третьи — лишь автономии, но и это формы государственности: нет нации, которая бы не имела ничего из перечисленного. Все ценностные установки нации, как правило, выражаются в главном документе ее национального государства, который со временем может меняться.
«Свобода, равенство, братство» — это идеи главного документа французского национального государства. Какая идея заложена в главном документе белорусского государства? Да точно такая же.
Можно сколько угодно менять число государственных языков или количество президентских сроков, но преамбула Конституции по-прежнему утверждает права и свободы человека и гражданина, принцип правового государства, идею социально справедливого общества, а также заявляет о стремлении обеспечить мир и гражданское согласие, благосостояние граждан.
Сегодня государственная идеология называет белорусской национальной идеей лозунг «За сильную и процветающую Беларусь», но он, как и французское «Свобода, равенство, братство», не имеет ничего общего с национальной идеей.
Он говорит, что мы за все хорошее, но не говорит кто мы и откуда идем, и дает мнимый ориентир, который ничем не отличает белорусов от других — ни поляк, ни испанец не желают видеть свою страну слабой и загнивающей, как и несвободной и неравной.
Американская мечта
А как насчет «американской мечты»? Может показаться, что это куда более конкретно выраженное явление, поскольку Соединенные Штаты — страна свободы и возможностей.
На самом деле американская мечта, которую называют душой американской системы, столь же эфемерна, как и сама душа. У нее нет тела, поскольку она никогда не была сформулирована.
Американский литературовед Фредерик Карпентер в своей книге «Американская литература и мечта» еще в 1955 году так писал о ней:
«Американская мечта никогда не была точно определена и, очевидно, никогда не будет определена. Она одновременно и слишком разнообразна, и слишком расплывчата».
Ничего за более чем полвека действительно не изменилось в этом вопросе: для кого-то из американцев американская мечта это демократические и либеральные ценности, для кого-то — материальные вещи: дом, автомобиль, собака и семья с двумя-тремя детьми, для других — make great again.
Таким образом, можно сделать важный вывод: описать нацию единственным правильным образом невозможно, поскольку ее представители имеют разные, иногда кардинально противоположные убеждения и стремления.
Нельзя дать универсальный ответ на вопросы: кто мы, откуда пришли и к чему должны стремиться. Двух белорусов может не объединять ничего, кроме названия — идентичности, которую они сами приняли.
Национальная идея обычно основывается на представлении о едином, нерушимом пути, который нация должна пройти, обусловленном ее историей и культурой. Но нация — живой организм, она развивается и меняется вместе с людьми, ее составляющими. У нее нет предписанного вперед курса.
В зависимости от обстоятельств нация может выбирать разные направления и разные ценности. Фокус нации может меняться, но сама нация продолжает существовать.
Только идеология требует, чтобы нация перестала быть разнообразной и люди подчинились во всех сферах жизни единственно правильным идеологическим установкам. Государственная идеология это тот самый аршин, который пытались скрыть под «национальной идеей».
Белорусам не нужно искать национальную идею, потому что это идеологическое ярмо, в которое хотят запрячь народ, снова поработить. Поиск национальной идеи не дает белорусам ничего. Никто кроме России не ищет ее, а России идеология нужна для ее кровожадного имперского проекта.
Искать национальную идею — значит двигаться по колее, проложенной российским имперским проектом, который не может выжить без государственной идеологии. Искать национальную идею — значит все время чувствовать свою вину и несовершенство из-за того, что все никак не можем ее найти.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии