Трамп упомянул 1300 белорусских политических заключенных. Откуда такая цифра и сколько их на самом деле?

«Обсуждаем вопрос об освобождении еще 1300 заключенных», — такие слова прозвучали 15 августа в публикации Дональда Трампа, где тот рассказал о созвоне с Александром Лукашенко. Позже Трамп еще раз назвал эту цифру в своей другой публикации: «Надеюсь, 1300 человек скоро выйдут на свободу!»

Существуют два больших списка белорусских политзаключенных.

Более известен тот, что ведет «Вясна». В нем перечисляются 1183 политзаключенных. При этом, как пояснили «Нашай Ніве» правозащитники «Вясны», им известно еще о десятках людей, находящихся за решеткой по политическим мотивам.

Но есть и второй список политзаключенных, от инициативы Dissidentby. В нем насчитываются 1322 политзаключенных. И именно это число ближе к тому, которое назвал Дональд Трамп.

Почему между списками есть разница? Дело в разных подходах к фиксации людей и вообще к определению политзаключенного.

Представительница инициативы Dissidentby Марина Касинерова приводит пример:

«Когда была задержана группа Олиневича, мы их сразу признали политзаключенными, потому что была информация об их пытках и брутальном задержании. При этом уже было известно публично, за какие акции их задержали».

Речь об анархистах Игоре Олиневиче, Дмитрии Дубовском, Дмитрии Резановиче и Сергее Романове, которые в декабре 2021-го получили приговоры от 18 до 20 лет колонии по обвинениям в поджоге служебных автомобилей, здания ГАИ и госкомитета экспертиз в Гомельской области. Они попали в список политзаключенных «Вясны» только после того, как были объявлены приговоры.

Марина отсылает к заявлению, которое приняли в 2021 году некоторые белорусские правозащитники, первые в списке подписантов — Dissidentby. В этом заявлении правозащитники призывают пользоваться принципом презумпции невиновности, когда решают, признавать ли человека политзаключенным.

То есть в тех случаях, когда правозащитникам «Вясны» может не хватить информации, чтобы признать белоруса политзаключенным, или когда найдутся другие препятствия для такого признания, Dissidentby скорее согласится признать человека политзаключенным и не будет ждать, когда политическая сущность дела станет видна по результатам суда.

Впрочем, в итоге все потенциально «спорные» политзаключенные — и упомянутые выше анархисты, и группа Автуховича, и рельсовые партизаны — попали в оба списка, и «Вясны», и Dissidentby. За последнее время принципиальных расхождений в подходах не осталось.

Однако есть другие причины, почему списки отличаются. Речь, например, о людях, кому присудили химию с направлением. Правозащитники «Вясны» после суда временно удаляют таких людей из списка политзаключенных — фактически человек до отъезда на химию находится дома, и было бы нелогично требовать его немедленного освобождения. А вот когда человек доезжает до химии, то его добавляют в список политзаключенных снова.

В Dissidentby, объясняет Марина Касинерова, другой подход. Часто нет возможности отследить, отбывает ли человек на самом деле ту химию или уехал за границу. Если правозащитники узнают, что человек не в Беларуси, они меняют его статус на «вынужденную эмиграцию». Такая система в том числе помогает никого не потерять.

Кроме того, в списках Dissidentby есть и частично анонимизированные кейсы, где обозначается, например, только имя, первые буквы фамилии и отчества человека, который только-только попал в СИЗО.

Марина Касинерова уверяет, что это непубличные истории, но правозащитники Dissidentby имеют необходимые данные об этих людях.

В списке «Вясны» таких политзаключенных нет, потому что невозможно требовать освобождения условной «Лизаветы Л.» — кто это такая? А если правозащитники посчитают, что назвать имя уже можно — например, приговор был вынесен, то добавляют ее в политзаключенные со всей анкетной информацией.

Важный момент: и в том, и в том списке есть десятки, а может, и сотни человек, которые на самом деле уже дома. Если политзаключенный освободился по сроку, то можно хотя бы примерно определить, когда он должен выйти на свободу. В случае с волнами помилований до правозащитников доходит только часть информации.

А сколько же на самом деле политзаключенных в Беларуси? Правозащитник Леонид Судаленко полагает, что выяснить это на сегодня невозможно:

«Считаю, что точное количество политзаключенных на сегодня не знает никто — ни «Вясна», ни Dissidentby, ни другие правозащитные инициативы. Есть семьи политзаключенных, которые не хотят озвучивать факт задержания их близких. Когда их сажают в тюрьму, родные скрывают это и не обращаются к правозащитникам, чтобы не навредить.

Точное количество политзаключенных мы узнаем потом, когда репрессии прекратятся и каждый из тех, кто попал под репрессии, в том числе находился в тюрьмах, пожелает рассказать обществу о своих кейсах».

Фактор страха на самом деле существует, но, по мнению Марины Касинеровой, цифра в 1318 политзаключенных все же близка к реальности. Единственная возможная сложность — информация о заключенных, которые ждут суда в СИЗО, особенно по статье 342 (за участие в акциях протеста), потому что это большой конвейер, за которым не всегда просто следить.

• 1
• 0
• 0
• 0
• 0
• 9
• 0
• 1