«Как-то к ней подсадили настоящую сумасшедшую». Бывшая политзаключенная рассказала о Марии Колесниковой

— Я была одной из тех, кто видел, как привезли из больницы Машу Колесникову. Я как раз пришла за таблетками, и тут подъехала скорая. Перед этим на выдачу зашел старший опер Алехин, о чем-то предупредил медсестру. Он был в гражданской одежде.

Я вышла на улицу, а там подкрепление — еще шесть ментов, одеты по гражданке. Все они смотрели, как выводили Машу, которая реально тогда чуть двигалась. Нам сказали быстро зайти внутрь и закрыть дверь. Мы зашли, но дверь я приоткрыла и видела, как ей помогали идти, она была еще с катетером.

Позже мы узнали, что Машу положили в отдельную палату и ухаживать за ней приставили одну заключенную, которая лежала в санчасти. У той была онкология и впоследствии она умерла.

Несколько раз мы с Машей оказывались в одной очереди к врачу. Один раз она была уже в отряде, но еще на больничном.

Я тогда спросила у нее: «Как ваше здоровье?» Она ответила: «В принципе, ничего». Мне очень хотелось ее поддержать: «Не знаю, что вам сказать, но вы держитесь, берегите себя!» Видимо, и она захотела меня поддержать и сказала: «Вы тоже себя берегите. Мы победим. Мы все сможем, поверьте».

Она сидела в санчасти в очереди к врачу после тяжелейшей болезни, но была, как всегда, с макияжем.

— А вы не боялись с ней разговаривать?

— Там заметить могла только моя «водящая» (сопровождающая), но мы с ней были в хороших отношениях. Маша побыла какое-то время на больничном в отряде, и ее опять закрыли в ШИЗО. Наши женщины, кто туда попадал, возвращались и рассказывали все, что узнавали, потому что там на самом деле хорошая слышимость. Все восхищались ее силой духа.

Как-то к ней подсадили женщину со 106-й статьей УК , то есть реальную сумасшедшую, и я ее знаю. И Маша нашла к ней подход и даже научила ее петь «Муры», и они вместе пели «Разбуры турмы муры».

— Что им за это сделали?

— А что могут сделать, если она и так уже в ШИЗО? Маша закреплена за 18 отрядом, она была там в списках, там была ее койка и матрас, и, я знаю, что какое-то время ее не разрешали занимать. Но фактически она не была в отряде, ее перевели в ПКТ, ШИЗО и больше в отряд она почти не возвращалась, только сразу после больницы.

После операции она вернулась страшно похудевшей. Когда я только заехала и увидела ее первый раз, она была нормального веса. На самом деле там ужасное питание, без витаминов и полезных веществ. Но в кашу и другие блюда добавляют комбижир, и женщины порой не то, чтобы поправляются, а пухнут.

Я помню еще, как до болезни Маша бегала в «локалке», чтобы поддерживать форму. Каждый вечер в спортивном костюме она бегала туда-сюда на этой небольшой территории почти час. А потом ее отправили в ШИЗО. У Маши обострилась язва. И когда ее увезли на скорой, вслед за ней уехала и половина «дубачек» (контролерш), которые за нами надзирали. Их увезли в подкрепление тем, кто охранял больницу и дежурил по городу, пока там была больная Маша.

С ней действительно не разрешали общаться. Но в столовой наша смена ела одновременно с ней. И когда она дежурила по столу, несла посуду, всегда успевала сказать: «Девчонки, держимся!».

До ПКТ она со всеми работала на фабрике и всегда выделялась из бригады даже походкой, когда их вели строем. Маша всегда с поднятой головой, с улыбкой. Она может поддержать даже без слов.

***

Для бывшей политзаключенной Татьяны Купчиной теперь открыт сбор на «Байсол».

• 5
• 0
• 1
• 0
• 0
• 1
• 0
• 4