«Колесникова говорит, что не собирается выходить, пока не выйдет последний из политзаключенных»

У Колесниковой же очень жесткая позиция. Она не то что не собирается писать прошение о помиловании, но говорит, что не собирается выходить, пока не выйдет последний из политзаключенных. Может быть, прислушались к этому и не стали ее отпускать. 

— А вы видели ее там? 

— Да, мы были в разных отрядах, но часто сталкивались в санчасти. [В колонии] не выдают таблетки на какой-то период времени — нужно каждый день за ними ходить. По расписанию мы с ее отрядом попадались рядышком и почти каждый день виделись и друг другу улыбались. Глядя на нее и слыша обрывки разговоров в ее отряде, могу сказать, что она очень улыбчивая, очень стойкая, очень спокойная. 

Но я также знаю и видела, что ее очень доставали, постоянно таскали в штаб на какие-то беседы. Некоторых девочек — тоже политических — вдруг стали переводить из других отрядов к ней в отряд. Одна из версий [у нас] была, что через этих девочек хотят на нее повлиять и убедить написать помилование. Правда, те девочки, которых ей в отряд бросали, и сами были достаточно жесткие, очень категоричные, и я думаю, что они никогда в жизни не стали бы проводить такую работу и вообще быть посланцами администрации колонии.

— Но общение между отрядами запрещено?

— Да, и за это очень хорошо можно схлопотать, вплоть до ШИЗО. Поэтому мы, конечно, друг друга бережем по возможности. Есть, правда, такие же бесстыжие и наглые люди, как я, — и встречаясь с такими же, которые не боялись, мы иногда переговаривались несколькими фразами. 

Несколько месяцев назад вдруг сказали всем, у кого на руках есть книга Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», ее сдать. Из библиотеки ее изъяли, хотя другие книги Солженицына остались. С книгами там вообще время от времени происходили странные вещи. 

А вспомнила я об этом, потому что мы как-то оказались рядом с Колесниковой, а у меня тогда в кармане телогрейки был очередной томик «Архипелага ГУЛАГа». Я его вынула из кармана и показала ей: «Смотрите, Маша, чем тут занимаюсь: матчасть почитываю, что называется». 

Был момент, когда к Колесниковой вообще не разрешалось подходить. Даже на фабрике с ней нельзя было общаться. Это очень неприятная ситуация. Конечно, мы мимикой показывали ей, насколько это возможно, улыбками и какими-то отдельными словами, что мы — с ней. Но все-таки получалось, что мы сами по себе [а она — сама по себе]. 

Колесникову еще очень долго держали в ШИЗО — год, по-моему.

Когда я там была, последние, кажется, где-то полгода, ее вернули в обычный отряд и на обычную работу. Когда я уезжала, по-моему, она опять была в ШИЗО.

• 0
• 0
• 2
• 1
• 0
• 12
• 6
• 2