«Вышла в лес, кричала и плакала». Политзаключенная россиянка с обложки «КП» рассказала о своем заключении и депортации

Забрали из колонии, сфотографировали возле столба и оставили на границе. Депортация

30-летняя Вера Цвикевич освободилась из женской колонии в Гомеле в 2022 году. Минский суд приговорил ее к году лишения свободы по статье о грубом нарушении порядка.

Но девушка не смогла попасть домой — на выходе из колонии ее встретила машина с силовиками (Вера не помнит, откуда именно были сотрудники). Ее отвезли на белорусско-российскую границу, там сфотографировали возле столба и сказали, что въезд в страну закрыт на 5 лет. За машиной силовиков от самой колонии ехал парень Веры.

В колонии ее предупреждали о депортации, но тогда речь шла о том, что ей «купят билет на поезд в любой город РФ». Девушка надеялась, что ей позволят заехать домой и собрать оставшиеся вещи.

Парень забрал Веру с границы и отвез к родственникам в Смоленск. При освобождении ей не вернули телефон, из денег — немного наличных с личного счета в колонии.

Вера — гражданка России, которая родилась в Мурманске. В Беларуси она прожила 8 лет — до задержания.

«В ГУБОПиКе было страшно. Я бы не хотела об этом говорить». Задержание

Накануне задержания Вера вышла на новую работу: продавцом-консультантом в ЦУМ — в отдел косметики. На работе ее и задержали.

В тот день ей несколько раз звонила сотрудница отдела по гражданству и миграции (ОГиМ): уточняла адрес, где девушка живет.

«Через какое-то время мне звонит мужчина и говорит: «Мы к вам приехали — вы где?». Видимо, рассчитывали, что я дома. Я объяснила, что на работе, и они приехали в ЦУМ. Говорят, давайте, собирайтесь, срочно едем в это вот место (ОГиМ). С начальницей моей как-то договорились. Уже в машине мне рассказали, что меня везут в ГУБОПиК и мне «светит» четыре года».

Девушку задержали за участие в протестах. В качестве доказательства ей показали снимок, опубликованный в российском издании — в каком именно, Вера не помнит. На фото она вместе с другими протестующими стоит в сцепке на протестах.

Что происходило в ГУБОПиКе, Вера вспоминает неохотно.

«В ГУБОПиКе было страшно. Я бы не хотела об этом говорить. Может, когда-нибудь я смогу все это обдумать и рассказать в деталях. Покаянное видео сняли. Я еще очень переживала из-за того, что была в жилетке Relouis — думала, чтобы не подставить никого. Они сказали, что так и надо. Говорили текст, а я повторяла за ними».

Вера переживала за пожилую бабушку: как она отреагирует на новость о задержании.

«Потом уже в ГУБОПиКе один из этих говорил: «Да ладно, скажи ей, что в Турцию на неделю полетела. Тебя здесь не будут долго держать, скоро отпустят». Хотя только что про четыре года говорили. Как будто играли со мной».

Передали продукты от российского консульства, а потом забрали. Окрестина

После допроса девушку отправили на Окрестина на 10 суток. Условия в изоляторе были ужасными: холодно, нет постельного белья, камера переполнена, не давали спать ночью — каждые два часа подъем и проверка.

Через 5 дней к Вере пришел представитель российского консульства.

«Я к нему шла грязная вся, у нас не было возможности помыться. Он расспрашивал, как меня задержали, а я в ответ жаловалась ему на условия. Все рассказала: и про то, как много народу в камерах, и про то, что мне не дают мои таблетки, про то, что мы даже не можем спать. Потом заглянула в его заметки, а он записал только то, что у нас нет постельного белья. Стал мне что-то рассказывать о Мурманске и о том, что нужно потерпеть и скоро я буду на Володарке как в санатории».

После прихода дипломата в камеру Вере принесли передачу от консульства — продукты и напитки. Они с соседками по камере, конечно, обрадовались. Сразу все съесть не успели — продуктов было много. На следующее утро все, что осталось от передачи, сотрудники ЦИП забрали.

Павялічыць

«Самая большая радость — это письма». Володарка

После 10 дней на Окрестина Цвикевич перевели на Володарку.

«Захожу в камеру, измученная вся, вонючая. А там — постельное белье, матрасы, нормальный туалет, загороженный. Меня сразу посадили, все рассказали, нагрели воды. У меня была туалетная бумага, одежда, потому что ничего не было. Я такое облегчение почувствовала!»

За месяцы на Володарского Вера успела подружиться с соседками. Вместе они отмечали Верино 30-летие: сделали торт из заказанных в магазине СИЗО продуктов, накрыли праздничный стол. Разводили в воде шипучие витамины и представляли себе, что это шампанское.

«Девушки сделали мне открытки, подарочки небольшие: помаду гигиеническую, еще что-то. Я все, что могла — сохранила».

До слез Веру растрогало поздравление от незнакомого человека в письме. Кто-то просто узнал на сайте «Вясны» дату и решил написать.

«Вообще самая большая радость на Володарке — это письма. Всегда радуешься, когда что-то пришло тебе, от души радуешься за других. Это как будто бы мелочи, но невероятно ценные для тех, кто там сидит».

«Хотелось плюнуть им в лицо». Колония

В мае 2022 года суд приговорил Веру к году колонии. Вину она не признала. Девушка подала апелляцию на приговор, чтобы продлить время в СИЗО (день в следственном изоляторе засчитывается за полтора дня в колонии). Летом приговор вступил в силу и ее перевели в колонию.

«Очень тяжелым был карантин. Нас учили их правилам: заправлять кровать как надо, сдавать рапорт. Каждый раз, когда кто-то заходил, все должны были встать, представиться и назвать свои статьи. Меня это очень угнетало, тяжело было сдерживаться. Хотелось сказать, что я о них на самом деле думаю, плюнуть в лицо. Такая психологическая реакция».

В карантине с Верой находилась еще одна политзаключенная — та отказывалась представляться и говорить, что от нее требовали.

«Ее все ненавидели за это, многие сотрудники колонии на нас потом отыгрывались. А мне ее было очень жалко, она рассказывала, сколько раз сидела в карцере».

«По несколько раз за ночь просыпалась от холода»

Вера выбрала «тактику»: ни с кем не ссориться в колонии — «для меня главное было выйти». Однако за несколько месяцев в колонии не было и дня без стрессов и тяжелых разговоров. В основном, как говорит сама девушка, из-за свойственной ей рассеянности.

«Меня ругали постоянно. За бардак в тумбочке и т. д. Каждый день была какая-то история. Однажды я опоздала на построение, которое было специально для политических. Я была в магазине и не знала, что с этим там все так строго. Руководитель отряда тогда кричала, что из-за меня ее не выпустят досрочно, и она мне теперь жизни не даст. Было очень страшно.

Страшно было ходить в столовую, потому что я же совсем новичок, я иду, а мне за каждым столом говорят — у нас нет места. Я все держала в себе, потому что не хотела конфликта. В какой-то момент от напряжения у меня начали трястись губы, как будто какой-то тик появился. Поэтому когда я уже вышла, все эмоции полились наружу, и мне стало очень плохо».

Стрессом было даже сходить в туалет на фабрике. Вера стеснялась, потому что кабинки там были открытые, все всем было видно, а время от времени заходили в помещение другие женщины — покурить.

Еще колония запомнилась Вере постоянным холодом. В первые недели ее родные что-то напутали с вещами в передаче, и она осталась без теплой одежды. Другие политзаключенные поделились с ней носками.

«Я просто не могла нормально спать, потому что по несколько раз за ночь просыпалась от холода».

Вместе с тем в колонии Вера нашла и близких подруг — среди политзаключенных в своем отряде. С некоторыми она поддерживает отношения и сейчас.

«До сих пор помню момент — меня только перевели в отряд. Захожу, стою растерянная, ничего не понимаю. И тут меня зовет какая-то девушка. Улыбается. Светлая такая, зовет меня, говорит: я тоже политзаключенная, ты можешь с нами разговаривать, просить помощи, если нужно. Я до сих пор вспоминаю эту улыбку и то, как же она меня спасла. Она теперь уже на свободе, мы виделись в Турции, и скоро она с мужем снова прилетит ко мне».

«Вышла в лес, кричала и плакала». Освобождение

Радости от освобождения не было. Вера знала, что ей будет депортация и плакала в последний день в колонии, хотя до конца и не верила в то, что ее вывезут из страны.

«Когда мы уже выехали в Россию, я вышла из машины в лес, кричала и плакала, у меня была истерика. В результате это все вылилось в депрессию».

Вера немного пожила у родных в Смоленске, а потом поехала оттуда в Мурманск. Но ощущения свободы в этой стране у нее так и не появилось. После приезда в Россию у Веры началась сильная депрессия. Даже самые простые бытовые дела давались ей с трудом.

«Кажется, даже не было сил встать с кровати. А папа говорил, что нужно быстрее найти работу».

Девушке помогла психотерапия, позже Вера и сама окончила психологические курсы. Работа нашлась — Цвикевич работала в Вайлдберриз, в клининге. А еще — в отеле для животных: Вера очень любит собак. Заработок не позволял ей переехать от родителей, с которыми у Веры были разные политические взгляды.

«Мне с ними было очень психологически тяжело. Они были уверены, что в Беларуси все хорошо, а я сидела не просто так, а действительно что-то сделала. У нас постоянно были конфликты, я даже просила их при мне не смотреть телевизор, потому что это было невыносимо. На этом всем фоне я много думала о том, что нужно уезжать из России, но возможности не было».

Среди коллег и в окружении Веры тоже были люди, которые поддерживали войну. Давила и наружная реклама. Девушка вспоминает — в Мурманске было очень много билбордов про солдат и «СВО».

«Я работала с девочкой, она вроде адекватная и все понимает, а у нее муж там служит. Ну вот и как?»

Отдушина нашлась в психологии. Чтобы помочь себе и иметь возможность помогать другим людям с травматическим опытом, Вера поступила в онлайн-академию на психолога, окончила годовой курс и даже нашла первых клиентов. Дополнительные деньги дали возможность уехать от родителей.

Переезд из России осложняло то, что у Веры была собака, карело-финская лайка по кличке Лейла, которая жила с ней 14 лет — в России, в Беларуси (после ареста Веры собаку вернули в Мурманск и уже там они «воссоединились»). Минувшим летом Лейла умерла — буквально у Веры на руках.

Девушка похоронила питомца, а через некоторое время друзья предложили ей поехать в Армению. Вера сразу согласилась.

«Я рада, что все вышло так, как вышло. Лейла умерла спокойно, она на меня смотрела, я была с ней рядом. Я успела закончить обучение, что мне теперь очень помогает. Это был непростой период, но все сложилось так, как надо».

Сейчас Вера живет в Ереване, решает бытовые проблемы человека, который недавно эмигрировал — документы, банковские карточки, жилье. Вере снова пришлось устроиться в клининг, но она находит время и на психологическую практику.

Среди прочего, она готова помогать и бывшим политзаключенным.

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 1
• 4