Виктор Прокопеня: «Все просто: будете молчать — будете страдать». Про СИЗО, страх и деньги
Три года планировалось это интервью. Писались умные вопросы, уточнялись, откладывались. А потом один из самых известных предпринимателей страны, основатель VP Capital, доктор наук, официальный долларовый миллионер и многократный крупнейший налогоплательщик страны Виктор Прокопеня взял и удивил. «Давайте сделаем, — говорит, — но одно условие: чтобы честно и остро». О том, почему он не боится публично высказывать свое мнение, как исправить, наконец, мрачный вопреки всем усилиям бизнес-климат, чему научился у Михаила Гуцериева и зачем его девятилетний сын нанял двух пакистанцев и одного китайца, Виктор Прокопеня рассказал в интервью TUT.BY.
Фото: Дмитрий Брушко, TUT.BY
Не публичность ведет в СИЗО
— Количество упоминаний вашего имени в СМИ за последние два года больше, чем всех других белорусских бизнесменов. Вы умудрились высказаться по всем больным вопросам: от амнистии бизнесменов (что, в общем, логично) до смертной казни. Пытались купить влиятельное СМИ (скромно похвалим TUT.BY). Это выглядит, как шаг…
— В сторону СИЗО? (Смеется.)
— Я хотела пока о другом, но вы сами обострили. Итак, вы немного находитесь в Лондоне, но реально постоянно прилетаете в Беларусь. Здесь компании, проекты, инвестиции. И риски. Как вас жена отпускает?
— Вы про женщин? (Улыбается.)
— Нет.
— Про мужчин?! (Смеется.)
— Виктор, я серьезно! Я про Следственный комитет. Не боитесь, что такое большое количество упоминаний вашей фамилии в медиа приведет к повышенному вниманию со стороны силовиков?
— Нет корреляции между публичностью и вниманием силовиков. Скорее, чем больше публичности, тем более обоснованным должно быть это внимание. Юрий Зиссер — исторически самый публичный бизнесмен в Беларуси. Бизнесмен, позицию которого никто, и тем более чиновники, не могут назвать лояльной к власти. Он сделал большое дело для развития страны, сохраняя нейтралитет ведущего СМИ, никогда не пытался всем нравиться. Так вот, у него дома даже обыска ни разу не было. (Стучит по столу.)
— То есть публичность защищает?
— Мне кажется у нас силовики ничего не боятся. Просто к публичным персонам незаконные методы применять не будут. Были бы законные причины прийти к Юрию Анатольевичу — пришли бы.
— Ну тогда Виктору Прокопене можно считать себя застрахованным. Специально постоянно светитесь в СМИ, чтобы защититься от «злых духов»?
— Вся моя активность так или иначе связана с развитием ИТ в нашей стране. Мир сильно изменится за следующие 10−20 лет, и важно, чтобы наша страна была впереди этих изменений, а экономика не осталась разрушенной последствиями роботизации, которая ждет мировую экономику.
— У нас она рискует не дожить до роботизации под гнетом проблем нереформированных госгигантов. Но ИТ тут грех жаловаться — не без вашего активного участия виртуозно «пробили» самый знаменитый документ последних лет — декрет № 8, который, без всяких шуток, может навсегда изменить ход истории ИТ.
— Публичность — хороший способ решения социальных проблем. Власть как никогда готова к диалогу с бизнесом — и декрет № 8 это подтверждает. Если у бизнеса нет возможности выполнять требования законодательства, значит, закон надо менять. Сидеть и молчать в такой ситуации — вот что приводит в СИЗО, а не публичность.
Думать надо шире. Часто бывает: бизнесмен купил дом за городом, а там на последнем километре нет асфальта. Бегает по богатым соседям, пытается собрать деньги, в итоге плюет на все и строит дорогу сам. Беларусь будет успешнее, когда люди будут считать, что их страна не заканчивается дверью квартиры или дома, а их страна — это вся Беларусь, и будут открыто говорить о своих проблемах и инвестировать в положительные изменения. Молчание — яд.
Если регулирование индустрии оторвано от жизни и бизнесмен из этой индустрии не становится героем новостей, говорящим о том, что это необходимо изменить, то рано или поздно он становится героем новостей про СИЗО.
— Прямо красной нитью у нас СИЗО в разговоре. Тогда самый главный вопрос: как выйти из СИЗО с минимальными потерями? Вы как вышли?
— С божьей помощью. (Улыбается.)
— Это вы про Александра Григорьевича?
— Ольга, не богохульствуйте! (Смеется.)
— Кстати, с Михаилом Гуцериевым вы после вашей истории со Следственным комитетом познакомились?
— «История» закончилась в 2015-м, а работать мы вместе начали намного позже, в 2016-м.
— Тогда какой совет можете дать тем, кто уже там? Молиться? Адвоката искать?
— Молиться никому не повредило. По поводу адвоката… Мне повезло, у меня был очень хороший адвокат. Вернее, самый лучший — Виктор Иванович Чайчиц. Моя тетя — его коллега, президент коллегии адвокатов одного из регионов России, попросила его помочь.
Американцы любят говорить: если ты сам себе адвокат, значит, твой клиент идиот. Сегодня в Беларуси 0,2% оправдательных приговоров. В государстве сложилась странная практика, при которой признание ошибок — это слабость и потеря власти. Но на самом деле признание ошибок усиливает власть, создавая большую легитимность и доверие.
— Тем, у кого нет тети, что делать?
— Никогда не экономить на юристах. Вообще, я считаю, что это бред — сажать бизнесменов в СИЗО. Налоговые претензии к бизнесу должны решаться без этих механизмов. Надеюсь, что уже в ближайшее время этот вопрос для страны перестанет быть актуальным. Верю, что скоро многое изменится в лучшую сторону.
— Бизнесмены — деятельные, активные люди. Что они делают, когда оказываются в СИЗО?
— СИЗО. В камеру заходит начальник. Видит, один мужик в слезах. Начальник ему: «Мой дед тут в 37-м каждый день по 100 человек убивал без суда и следствия — а ты здесь с телевизором, под одеялом…» Мужик больше не ныл. Такого много — люди ломаются. Но есть и другая сторона. Как-то знакомый бизнесмен мне сказал: «С удовольствием бы вернулся ненадолго обратно: никаких проблем, читаешь книжки, никто не звонит и не беспокоит». Упрятать в СИЗО можно только тело — если вы умеете читать, ваш мозг ни дня не проведет в заключении. Вообще, это хорошее испытание духа. Я даже где-то горжусь, что прошел его, не сломавшись, а став гораздо сильнее. Впрочем, для тренировки духа есть способы и лучше, и уж точно дешевле для экономики. В ситуации, когда стране, как никогда, нужен экономический рост, важно помогать каждому, кто создает рабочие места и этот самый ВВП увеличивает. Еще Шаламов говорил, что тюрьма — это отрицательная школа с первого до последнего дня. Нечего там делать человеку. У нас, конечно, не ГУЛАГ, но все равно — не должно быть тюремного опыта ни у кого — нет в нем и не может быть ничего хорошего.
Цена посадок
— Вы не в первый раз возвращаетесь к вопросу, который в повестке чиновников сейчас проходит как «раскрепощение деловой инициативы». Эту тему невозможно обсуждать без амнистии. Впрочем, насколько я знаю, ее пока очень аккуратно обсуждают в коридорах власти.
— В химии есть катализаторы. Они ускоряют химическую реакцию в десятки и сотни раз. Я замечаю, что в Минске люди по улицам ходят намного медленнее, чем в Лондоне. Все движется неторопливо, никто никуда не спешит.
Химические процессы в нашей экономике также замедлены. Добиться высоких темпов ее роста в такой среде очень сложно. Катализаторы в экономике — это предприниматели. Они заряжают окружающих своими идеями. Люди работают быстрее и эффективнее. Появляется эффект «горящих глаз». Я видел это много раз. Эффективность работы повышается в десятки раз.
У нас есть резерв «катализаторов» — но он не используется. Огромный ресурс для придания ускорения экономике выведен из экономической жизни. Этот ресурс или в тюрьме, или за границей — боятся вернуться. В итоге мы как государство и как общество проигрываем конкуренцию другим странам.
Нужно провести полную, безусловную амнистию бизнеса — черту, за которой простить старые грехи по экономическим преступлениям. Бизнесмены выйдут из тюрем, вернутся те, кто уехал. Это не значит вседозволенность — за нарушения после амнистии бизнес должен нести ответственность. Такая мера придаст сильный импульс бизнесу и обществу.
— Вы реально считаете, что если публично говорить о таких проблемах, то даже в Беларуси можно что-то изменить для бизнеса?
— А как еще можно что-то изменить, если не говорить про это? Неужели мы до сих пор верим в то, что к нам в офис придет чиновник и так нежно спросит: «Как же вам помочь? Может, документооборот упростить? Может, какие-то законы поправить?» Так это не работает — ни у нас и нигде в мире. Но у нас почему-то думают, что власть за всех должна все сделать сама. Все просто: будем молчать — будем страдать. Так было и будет всегда и везде.
— Вот услышали бы вас бизнесмены. Интервью ни у кого не взять — скрываются, говорят, от греха подальше…
— Ну вот и я о чем. У нас многие представители крупного бизнеса крутые на кухне, а как приходит журналист с вопросом, что у вас не так, — все «в кусты». В Совет по развитию предпринимательства входит десяток мультимиллионеров, которые не могут скинуться тысяч по 100 для работы юристов, чтобы улучшить регулирование различных отраслей. Для изменений надо объяснить обществу — через СМИ, — почему и что надо менять, и начать диалог с властью. Этот диалог без существенных расходов на юридическое сопровождение невозможен. Просто прийти в кабинет и поплакать, как все ужасно, ничего не даст. Ситуация начнет меняться после того, как в Совет или в какой-то другой орган поступят сформулированные на юридическом языке документы и их экономическое обоснование. Декрет № 8 именно так создавался.
Власть сейчас, как никогда, открыта к хорошим идеям. Бизнесу невероятно повезло — спасибо президенту, что в правительстве появился такой неравнодушный и энергичный первый вице-премьер, как Александр Турчин. Человек ничего не боится — работает по 20 часов в сутки, чтобы бизнес мог успешно работать.
— Вы как-то прикидывали, сколько стоит стране смертная казнь. А сколько — посадка? К примеру, кого-нибудь из топ-200 самых известных и влиятельных…
— Давно пора посчитать и признать, что любой арест очень дорого обходится стране. За него платят вся экономика, все общество, все мы.
Остановилось предприятие — потери. Ушли инвесторы — потери. Сбежал капитал — потери. Не пришли инвесторы, которые могли прийти, — потери. Не пришел капитал, который мог прийти, — потери. Арестовали одного — услышали и испугались сотни. А что значит испугались? Это не значит, что они испугались и стали честными. Это значит, что они свернули производство, увезли капиталы. Это значит, что они рассказали еще десяткам предпринимателей, что в Беларусь нельзя инвестировать.
— Издержки упущенных возможностей — это логика экономическая, ее на стол не положишь, себе в достижения не запишешь. А вытряс пару миллионов из сидельца — сразу ясно, кто молодец.
— Надо же считать прямые и косвенные потери! Очевидно, что они в десятки раз превышают тот мизерный эффект, который дают штрафы и компенсации. Жесткую политику правоохранители ведут давно. Тогда почему страна не становится богатой? Не из-за того ли, что каждую неделю кого-то сажают, у нас до сих пор нет в среднем хотя бы «по пятьсот»?
Я не могу сказать, что правоохранители не правы. Во многих случаях реально нарушается закон, есть коррупция, недоплачиваются налоги. Все так и вроде бы все логично: нарушил — отвечай. Но ведь главный результат должен быть один — мощный рост экономики и процветающая страна. А этого пока нет.
Сама жизнь нам говорит: ищите другие пути. Не победить коррупцию, если чиновник получает копейки, а распоряжается миллионами. Не заставить платить налоги, если они чрезмерные. Мы же не пытаемся нарушить законы физики — прыгнуть с 9-го этажа и полететь. Тогда почему мы хотим победить законы экономики арестами? Это так же бесперспективно.
— Не мы одни пытаемся.
— Даже в сталинские времена при давлении силовиков в 10 000 раз большем, чем сейчас, были повальное воровство и черный рынок. У нашего президента достаточно мудрости это понимать. Именно отсюда и идет постепенная либерализация в экономике.
«Если не сделаем нормальную систему образования — молодежь уедет»
— Давайте к 8-му декрету и ИТ-стране. Основным посылом документа было увеличить количество создаваемых продуктовых компаний в стране. Уже понятно, получилось ли это?
— Получилось! Dev.by недавно провел интересное исследование. За 2018-й год мобильные приложения, созданные белорусами, скачали более 600 млн раз! Как минимум на каждом десятом смартфоне в мире стоит белорусское мобильное приложение. Это невероятно круто для небольшой европейской страны.
— Это прекрасно, но понятно, что ИТ — пусть и очень важная, но только одна отрасль, ей не вытянуть всю экономику.
— За 2018-й год ИТ-сектор вырос в Беларуси более чем на 40% — сегодня он дает более 1,5 млрд долларов вклада в ВВП. Это большие деньги для нашей страны. С момента подписания декрета появилось более 250 новых ИТ-компаний в ПВТ — больше, чем за предыдущие 12 лет. ИТ вполне может быть одним из основных драйверов белорусской экономики.
— Бог с ней, со всей экономикой, но точно есть еще одна сфера, где без вас никак. Я про образование.
— Скоро будет совещание у президента по ИТ, даже правильнее сказать, по экономике знаний. Нас, айтишников, с точки зрения развития ИТ-отрасли, в первую очередь интересует образование. Мы сейчас за свои личные деньги — ни у кого ничего не просим — заказали ряд исследований на тему, что нужно для улучшения системы образования в стране.
Обращаюсь к читателям. Если у вас есть по этому поводу мысли, вам не все равно и вы действительно хотите сделать так, чтобы наша страна стала лучше, присылайте предложения и мысли на [email protected] — только в осмысленном, понятно описанном формате. Если вы эксперт, то мы понимаем, что ваше время стоит денег, и готовы платить.
— Ваши, кажется, семь высших образований позволяют и вас привлечь в качестве эксперта. Что не так с нашей системой образования?
— Кто-то из великих говорил: если хочешь разрушить страну — разреши жульничать на экзаменах. У нас не выгоняют из вузов безнадежных студентов, и из-за этого ценность диплома девальвировалаcь как никогда в истории. Загуглите: в Беларуси огромное количество компаний пишут курсовые и дипломные работы за деньги — идеальная коррупционная схема. Преподаватель задает курсовую студентам — те ее покупают, деньги получает преподаватель — за написание этой же курсовой. Ну разве не бред?
В вузах большинство профессоров — пожилые люди. Молодежь не остается. Какой способный студент останется на кафедре с копеечной зарплатой, если в бизнесе он заработает в пять раз больше?
Не хочу никого обижать, но многие преподаватели — в стороне от мировых процессов. А там быстро меняется абсолютно все: знания, методики, подходы. Не надо питать иллюзий, что у нас все прекрасно и поэтому к нам едут учиться. Кто едет? Немцы, поляки, прибалты? Половина иностранных студентов — из Туркменистана. И их не отчисляют, даже если они ничего не знают. Они, оказывается, много платят!
Бедная Средняя Азия — представляете, какой ущерб им могут нанести белорусские вузы, отправляя туда после пяти лет обучения обратно молодежь с дипломами и ощущением того, что они теперь все знают? Неужели никто не думает про имидж Беларуси в этом аспекте?
Многие белорусские талантливые школьники все еще стремятся уехать и уезжают учиться в Европу и США. Пора признать: нет у нас уже того высшего образования, которым мы гордились в советское время. С образованием у нас беда. Его надо создавать заново. Эту проблему многие не видят…
— Или не хотят видеть?
— Не видят, не хотят видеть. Ни одного белорусского вуза нет в топ-100 лучших университетов мира. Возможно, ключевую роль тут должен сыграть Парк высоких технологий. Вместе с ИТ-сообществом. Вместе с наиболее конкурентоспособными кафедрами в существующих вузах. Приглашая зарубежных преподавателей и применяя мировой опыт, мы могли бы сделать что-то типа нового экспериментального университета. Если мы этого не сделаем, то молодежь уедет учиться в другие страны — и не вернется. Айтишники тоже уезжали — но для них создали условия, и теперь многие возвращаются. Основную прибавочную стоимость в новой экономике создает и будет создавать интеллект.
Про блокчейн, Гуцериева и самую полезную инвестицию
— После создания ПВТ в отношении проекта и отрасли было много скепсиса — до тех пор, пока белорусский айтишник Виктор Прокопеня не продал Viaden Media израильскому миллиардеру Тедди Саги. Стало понятно: отрасль способна генерировать серьезные деньги. А когда сам Виктор Прокопеня понял, что его детище стоит приличных денег?
— Мы были одной из первых компаний, которая начала делать мобильные приложения. В ИТ так часто бывает: входишь в индустрию одним из первых, и какое-то время все сложно и тяжело. А потом на рынок приходит осознание тренда, которым вы давно занимаетесь, и все как будто проснулись — все хотят купить вашу компанию. Очень похоже на «Ной выглядел как идиот, пока не начался дождь».
Сразу после сделки позвонил главный конкурент нашего покупателя — он узнал, что мы ведем переговоры, но не знал, что сделка завершена, и предложил в два раза больше в течение 48 часов. Не самое приятное ощущение понимать, что мог получить как минимум в два раза больше, — в то время я еще не прошел курс по стратегическим переговорам в Стэнфорде. Тогда-то я и осознал, насколько важно умение вести переговоры. Тэдди Саги в этом очень виртуозен.
— Киношно-театральная беда — остаться актером одной роли — кажется, достаточно часто встречается и в бизнесе. Придумал — раскрутил — продал, и все — новые проекты выходят очевидно слабее предыдущих. Удачливый продавец единственного детища становится «свадебным генералом», консультантом, экспертом, но приблизиться к своему же успеху не получается. У вас же после «Виадена» «выстрелило» несколько проектов: EXP (Capital), работающий в лучшем офисе Минска, проекты с британской IG Group, Banuba, криптобиржа… Какой самый перспективный, прорывной, любимый и дорогой?
— Все наши успехи только и исключительно благодаря невероятно крутым людям, которые у нас работают. Нам очень везет с кадрами. В Беларуси много талантов мирового уровня. Многие скромные и даже не осознают свою значимость.
В отношении проектов — то это как вопрос, кого из своих детей вы больше любите. Мне нравится достаточно разнообразное портфолио компаний — люблю заниматься разными направлениями, чтобы думать разными моделями. Все, чем мы занимаемся последние восемь лет, так или иначе или вокруг финтеха, или вокруг искусственного интеллекта, или это ИИ в финтехе. Вокруг искусственного интеллекта есть множество ожиданий и обещаний. На мой взгляд, сегодня самые впечатляющие перспективы — у компьютерного зрения.
— А блокчейн?
— Ли Куан Ю, один из создателей сингапурского «экономического чуда», в своих мемуарах писал, как в начале 60-х всем казалось: децентрализованный капитализм проиграл. Спутник, Гагарин, социалистические страны, массовая индустриализация в СССР — со стороны социализм выглядел невероятно могущественно. Ли Куан Ю вспоминал, что для решения масштабных задач, стоящих в то время перед обществом, идеально подходила централизация социализма. Но мир начал усложняться, и мы видим, к чему Советский Союз привело то, что он не осознал необходимости децентрализации. Гайдар написал прекрасный «реквием» по экономике СССР — «Гибель Империи».
Скорость изменений и сложность нарастают. Пирамидальные структуры становятся архаизмом. Чтобы развиваться, мир должен децентрализироваться. Технологии распределенного реестра, к которым относится блокчейн, — это всего лишь один из технических способов решения проблемы децентрализации. Не исключительный и не единственный — а просто один из.
Можно по-разному относиться к перспективам блокчейна, но это отношение ничего не говорит о будущем — только о том, кто это отношение показывает.
В самом эффективном виде децентрализованное управление называется фондовым рынком или даже проще — биржей. Люди приходят и голосуют своими деньгами за те компании, которые они считают более релевантными. Когда люди голосуют деньгами, а не бюллетенями, они тоже могут быть нерациональными — однако в гораздо меньшей степени, чем при политическом голосовании. В общем, я верю в правильные децентрализованные системы и считаю, что только за ними будущее в новом мире.
— У вас очень интересные партнеры по бизнесам — Гурский, Гущин, Гуцериев, вы их по морфологическому признаку выбираете или есть какая-то другая эвристика?
— Я работаю только с теми, у кого можно чему-то научиться. Все перечисленные вами люди суперкруты, и я многому у них научился.
— Интересно, чему вы научились у Гуцериева?
— Не бояться масштаба. Михаил Гуцериев мыслит невероятными масштабами: столетия, континенты, планета, миллиарды. Нет более злой силы, чем страх. Страх все останавливает. Страх — это тормоз. Страх — это стресс. У нас многие чиновники только и думают о безопасности — своей или государства, и прежде всего из-за страха. И из-за этого многие вещи или не делаются вообще, или делаются очень медленно. Рост и прогресс возможны только при отсутствии страха.
— Мы брали интервью у Михаила Сафарбековича, и он очень позитивно о вас говорил — что вы большой патриот Беларуси и т.д. Это для него важно?
— Михаила Гуцериева интересуют только действительно масштабные и крутые проекты. При этом он тратит какие-то невероятные деньги на благотворительность, помогает детям, дарит людям дома, вкладывается в искусство. Он многое сделал для того, чтобы сегодня ИТ в Беларуси так классно развивались. Все это близко и мне.
— Президент много ездит по предприятиям. И после таких визитов не только пряники раздаются — кто-то на следующий день и в многократно нами вспоминаемые сегодня места отправляется. Как так получилось, что после вашей встречи с президентом ИТ-индустрии дали полнейший зеленый свет? Как вы его убедили? Школа переговоров в Стэнфорде помогла?
— Мы просто открыто обсудили все проблемы ИT-отрасли и пути их решения. При этом важным было не только то, что принимаемые меры дадут в перспективе двух-трех лет, но и в перспективе 10−15−30 лет. Президент понимает, что мир меняется с невероятной скоростью и нам необходимо развивать экономику знаний, чтобы страна могла быть успешной и процветающей в XXI веке.
— Кстати, чему все-таки учат в Стэнфордской школе переговоров?
— Многим полезным вещам, но главное, что важно понимать бизнесу: переговоры — это не про то, чтобы у кого-то что-то отжать, или мне больше, а тебе меньше. Переговоры — это про создание ценности.
— Например?
— Две девочки ссорятся за апельсин. Ругаются, ищут, как его поделить — пополам, 60 на 40 и т.д. Наконец решают поговорить, и оказывается, что одной для пирога нужна цедра, а другой для сока — мякоть. Так устроен мир, что одни и те же вещи имеют разную ценность для разных людей. В любых переговорах важно максимально понять интересы друг друга. Найти пункты, которые имеют разную ценность для каждой из сторон (для одной девочки кожура имеет нулевую ценность, а мякоть максимальную, для другой все наоборот), и договориться так, чтобы максимизировать количество ценности для каждой стороны.
— И сколько стоил курс?
— Кажется, 10 тысяч долларов.
— Вас за 10 тысяч научили апельсины делить? И как, окупилось?
— Никогда так выгодно не тратил деньги. Окупилось в тысячи раз. Так устроен бизнес, что основная ценность создается в переговорах. Бывает так, что людям стыдно просить больше и неудобно вести переговоры, общаться, договариваться, особенно в нашей культуре. Простая статистика. Студенты, которые ведут переговоры о размере заработной платы при приеме на работу, получают в среднем на 7% больше. В итоге, чтобы тем, кто переговоры не вел, заработать за всю жизнь столько же, как тем, кто переговоры вел, надо работать на 7 лет больше! 15 минут стыда и дискомфорта против 7 лет. Очевидно, что это имеет смысл — несмотря на кажущуюся несовместимость с нашей культурой.
— Каких специалистов вашим компаниям особенно остро не хватает в Беларуси?
— Продукт-менеджеров, хакеров роста.
— Хакеров? Я знаю с десяток, но они банальные, вряд ли вам подойдут…
— Нет, не банальных! (Улыбается.) Это работа на стыке продукт-менеджмента, маркетинга и аналитики. Постоянная генерация большого количества экспериментов для увеличения параметров бизнеса, связанных или с привлечением новых клиентов, или с удержанием старых. Кстати, что-то многовато силовиков у нас в разговоре!
— Отвыкли? Это вам не Лондон.
— Инвестклимат…
— Да! Кстати, как его поменять? Реально, а не на бумаге. А то декреты, указы принимают, а у нас все равно — то суд, то посадка…
— Тут нам не надо придумывать ничего нового — весь вопрос в судах. Если Верховный суд делает опрос на своем сайте, откуда его потом удаляют, так как 90% респондентов отвечают, что не доверяют судебной системе… Значит, это проблема номер один, и без нее не может быть прогрессивного инвестклимата.
— Факт. У нас выиграть лотерею легче, чем в суде оправдаться.
— В этом и смысл наличия суда отдельно от всего остального — чтобы был состязательный процесс, была возможность оправдаться, выиграть.
«Нанял двух пакистанцев и одного китайца. Китайца, правда, потом уволил»
— Итак, Виктор Прокопеня много работает, много (кому-то кажется, что слишком много) учится. Еще что-то успеваете?
— Мой отец всегда говорил, что время — это резина. И чем больше у тебя будет сил, тем сильнее ты его растянешь и больше туда поместится. Я так всегда и относился ко времени. И все помещалось. (Улыбается.)
Люблю читать, читаю 30+ книжек в год, если не считать 2015-й, когда прочитал больше двух сотен книг. Думал, что читаю много, пока не познакомился с Всеволодом Янчевским, нынешним главой ПВТ. Точно не знаю, сколько читает он, но, по-моему, больше 100 толстенных книг в год. Нам приходилось общаться на самые разные темы, и я всегда удивляюсь, насколько глубоко он ориентируется в различных областях.
Люблю путешествовать, люблю те виды спорта, во время занятия которыми можно спокойно подумать: плавание, велосипед, бег. И самое важное — семья, дети. В них обязательно нужно инвестировать свое время.
— Вы начали бизнес в 13 лет — очевидна ранняя бизнесовая одаренность. Сыновьям передалось?
— Младшему еще только полтора года, пока рановато (улыбается), старшему 9 лет. Летом пришел ко мне и говорит: «Папа, хочу делать мобильные игры». Я ему: «Ну, сын, ты же умеешь программировать, иди и программируй». Он говорит: «Не, я так не хочу, я хочу, как ты: чтобы это делали программисты, а я ими управлял». Я слегка удивился, сначала не знал, что ответить. Потом подарил ему свой аккаунт от freelancer.com. Он там разместил заказ на создание игры, нанял двух пакистанцев и одного китайца. Китайца, правда, потом уволил. Сделал игру. И даже заработал какие-то деньги на ней.
— Про «сделал игру» — верю. Но как заработал-то? Это же бюрократия, банки, счета…
— Очень переживал, что ему несколько онлайн-банков отказали в открытии счета, так как его возраст требует умножения на два для минимального порога. Но не сдавался — взял мамин паспорт с «правильной» датой рождения и решил эту проблему. Что меня удивило, так это то, что он без труда открыл себе аккаунт в App Store. Потом решил, что он совсем взрослый, и заказал себе визитки. Представляете, как удивилась его мама, когда девятилетнему ребенку пришла пачка визиток с его именем, телефоном и логотипом его компании — zebiestudios.co.uk. Теперь он, когда едет в машине на заднем сиденье, переписывается со своими работниками, а не играет в игры. Задает мне вопросы вроде: «Папа, почему Apple зареджектил мой апдейт-билд?» Я, конечно, понимаю, что воспитание — это про то, чтобы наши дети обходились без нас, но как-то хотелось, чтобы это случилось попозже.
— Мне кажется, его маму все сложнее чем-то удивить. Очень уж вы все деятельные.
— Это все благодаря ей, моей жене. Она невероятные усилия прикладывает к воспитанию наших детей, чтобы они были не только образованными, умными, но также умели ставить цели и хотели хотеть. Она потрясающе легко умеет прививать детям хорошие привычки. Мне невероятно повезло с женой.
Про TUT.BY, суды и оптимизм
— Мы тут слегка удивились, что нас всех, в смысле TUT.BY, Юрий Анатольевич чуть не продал вам в 2013-м. Как я понимаю, вы только по цене в последний момент не сошлись. Если бы вы купили TUT.BY, как бы действовали? Вот, к примеру, вы как-то активно пикировались с Сергеем Чалым. И что, уволили бы?
— Конечно, нет. Во-первых, компаниями управляют руководители, а не владельцы. И это их решение, кого взять, а кого уволить. Тем более что TUT.BY управляется достаточно эффективно — номер один среди СМИ в стране. Во-вторых, TUT.BY — это медиа, и вмешиваться в его редакционную политику, даже если ты владелец, для меня за гранью. Тем более что экономической аналитики у нас в стране очень не хватает, а без нее невозможен диалог в обществе.
Как бы я действовал? Вложил бы в TUT.BY, например, 5 млн, чтобы было больше качественной журналистики, чтобы компания могла привезти профессиональных журналистов из других стран, чтобы наши журналисты могли ездить на стажировки. Это стоит не так дорого, как кажется. Ну и уж точно, на мой взгляд, штрафы журналистов компания должна оплачивать, а не выдавать под них ссуду.
Хорошо было бы, если бы мобильной веб-версией стало удобно пользоваться — сейчас многое на сайте из начала 2000-х по айтишным современным стандартам.
А вообще, надо понимать, что переговоры о покупке TUT.BY были в 2013-м. И часто так бывает, что лучшая сделка — это та, которую не совершил. (Смеется.)
Если говорить про экономическую аналитику, то мне нравится мысль Невзорова, что публицистика — это, прежде всего, про конфликт. Если бы в экономических материалах TUT.BY было больше споров, конфликтов и обсуждений между людьми с различными точками зрения, это бы очень помогло нашему обществу. В стране не хватает качественных дебатов.
— Да все некогда качественно дебатировать — то обыски, то допросы, то вот суд начинается.
— Недавно очень удивился, когда один чиновник сказал, что будет суд над Золотовой и ее, вероятно, лишат права занимать руководящие должности, а TUT.BY будет другим.
Единственным итогом этого суда будет огромное количество негативной прессы в мире про Беларусь — и ничего больше. У нас некоторые на такие аргументы говорят: ну и что, это всего лишь слова и статьи. Нет большего заблуждения в XXI веке. Мир так устроен, что в цене продукта часто 90% — это репутация и слова, а не сам продукт. Этот суд принесет огромные финансовые потери продажам белорусских продуктов, в том числе ИТ, на западных рынках. Это значит меньше денег в бюджете и меньше ВВП. И если вдруг Марину лишат права заниматься руководящей деятельностью, это ничего не изменит для TUT.BY. В компании, в медиасообществе страны и мира все как слушали ее, так и будут слушать, в какой бы должности она ни находилась. В частных компаниях должность на бумаге и бюрократия не имеют значения.
— Как удачно мы начали с СИЗО, а заканчиваем судом. А в середине — оптимизм и большие перспективы. Ваш прогноз? «Светлые силы» победят?
— Беларусь может стать одной из самых экономически свободных и процветающих стран региона и даже Европы. Здесь реально сделать лучшие условия для капитала. Беларусь как финансовая гавань Восточной Европы — это не фантастика. Главное условие — безопасность и надежность для капитала. Аресты и страхи надо оставить в прошлом. Тогда Беларусь выстрелит, станет процветающей и богатой. Исторический момент сейчас для этого очень благоприятен. Уверен, наш президент его не упустит.
— Прекрасно! Вот таким и должно было быть все интервью. А то СИЗО какое-то…
— Кстати, а можно все, что про СИЗО, из интервью удалить? (Улыбается.)
— Ну вот еще!
— Ну и ладно. (Смеется).
Комментарии