Я бывала в Абхазии много раз — у меня здесь семья. Мне знаком каждый разрушенный дом Сухуми, галечные пляжи, дороги, по которым прогуливаются коровы, и горы, где время от времени слышны выстрелы российских солдат. Я видела жизнь людей, у которых свет бывает всего по два часа в день, а официальных документов нет вовсе. При этом многие абхазы, несмотря на сложность жизни в непризнанной республике, не представляют себе переезда. А есть и те, кто из-за своих постов в соцсетях уже не может вернуться домой. Знакомо, правда? О том, как выглядит сегодня жизнь на территориях, которые Путин называет «освобожденными», местные жители рассказывают в специальном материале «Нашай Нівы».
С момента начала полномасштабного российского вторжения в Украину и закрытия привычных туристических направлений белорусы все чаще выбирают для отдыха Абхазию. Те, кто раньше наслаждался пляжами Одессы, Затоки и европейскими курортами, вынуждены искать альтернативы. Белорусские туроператоры предлагают отели Гагры, Пицунды и Сухуми, обещая низкие цены, чистое Черное море, горы и кавказское гостеприимство. Визу делать не нужно, но из Минска добираться придется с тремя пересадками почти двое суток.
Из соображений безопасности все имена героев, кроме Даура Буава, изменены.
Прошло тридцать два года с момента окончания грузино-абхазской войны, но многие из тех, кто тогда бежал, так и не вернулись домой. По сей день Абхазия остается в международной изоляции. Только Россия, Никарагуа, Науру, Венесуэла и Сирия признают регион независимым государством, в то время как остальная часть мира считает Апсны (название Абхазии в абхазском языке) оккупированной частью Грузии.
Каждый, кто бывал в Абхазии, начнет свой рассказ с описания невероятной природы, теплого чистого моря и кавказского гостеприимства. Но закончит его, скорее всего, историями про заброшенные дома, которых здесь немало.
В Абхазии они не считаются бесхозными. Часто это грузинские, армянские или даже абхазские дома тех, кому пришлось бежать во время войны. Занять их нельзя ни местным жителям, ни государству. Они остаются пустыми по разным причинам: кто-то пока не вернулся, у кого-то нет денег на ремонт, а кто-то уже умер, но дети пока не занимаются восстановлением собственности.
Особенно остро это ощущается в городе-призраке — Ткварчели (Ткуарчал). 14 августа 1992 года между Грузией и Абхазией начался военный конфликт, после которого город оказался сильно разрушен и практически обезлюдел. Грузины массово покидали свои дома, и население Ткварчели сократилось с 21 000 до 4 500 человек.
«Война началась! Ура, ура! Мы в школу не пойдем!»
Джансух, Сухуми, 46 лет
День начала войны Джансух помнит, как сегодня. Ему было 13. Вместе с соседским мальчиком они сидели на балконе. Над домом завис военный грузинский вертолет, который стрелял по абхазским позициям с таким грохотом, что практически вылетали стёкла. «Война началась! Ура, ура! Мы в школу не пойдем!» — вспоминает свои тогдашние эмоции Джансух.
Когда я рассказывала родителям юных абхазов про белорусские школы, куда регулярно приходят священники, милиционеры или чиновники, мои собеседники удивлялись и говорили, что в Абхазии такого нет. Пропагандистских встреч с детьми не проводят. А вот участников так называемой «СВО» хватает. Почти каждый абхаз уже побывал на похоронах соседа, решившего заработать на войне в Украине.
Сегодня в абхазских школах по понедельникам звучит гимн. На радость местных — абхазский. На улицах часто можно увидеть государственный флаг, а главный праздник — это день победы в грузино-абхазской войне, которая продолжалась 413 дней. Его отмечают 30 сентября. В этот день в 1993 году грузинские войска отступили.
Джансух говорит, что в 1993—2008 годах Абхазия сама обеспечивала самое необходимое: топливо, продовольственные запасы, базовую медицину и работу силовых структур.
В 2008 году Россия признала независимость Абхазии и за последующие 17 лет перечислила на нужды республики более 150 миллиардов российских рублей (около $2 млрд). Большая часть этих денег ушла на зарплаты и пенсии абхазов. Еще часть была инвестирована в транспорт, инфраструктуру, энергетику и промышленность. Однако результатов этих вложений местные почти не видят: детских площадок практически нет, дороги разбиты, а лечиться абхазы ездят в Россию или Грузию. С зарплатами тоже туго.
«Работа — это вообще не наш конек, — говорит Джансух. — У кого-то есть мелкий бизнес, кто-то трудится в туризме. Но сезонного дохода на семью из четырех человек не хватает, поэтому многие ищут дополнительные источники заработка. Очень распространен майнинг».
Крипто-фермы стали большой проблемой для региона. Из-за них в 2024 году произошло массовое аварийное отключение электричества по всей республике, после чего свет стали давать по графику всего на 2—4 часа в день. Здесь и так последние пять лет считалось нормой не иметь электричества по несколько часов в сутки. Серьезный дефицит вызван низким уровнем воды в Джварском водохранилище на реке Ингури и ограниченной подачей электроэнергии из России.
Как сообщало Минэнерго Абхазии, в октябре 2025 года Очамчирский район остался без электроснабжения с 10 до 16 часов. А в ноябре и декабре частичные отключения на несколько часов в день затронули всех жителей черноморского побережья — от Гали до Гагры.
В свой последний приезд в Сухуми в 2022‑м я гуляла целыми днями, рассматривала дома, надписи, и, конечно, людей. Мне запомнился мужчина с холодным пронзительным взглядом. Я встречала его каждый день, куда бы я ни пошла: в кофейню, в спортзал, на набережную или в ресторан. А потом я увидела его в новостях: «11 января 2025 года в 14:00 в кафе «Бисквит» произошла перестрелка, которая закончилась тройным убийством». Того самого незнакомца застрелили.
«Если убивать каждого, с кем подрался, патронов не хватит», — этот отцовский совет Джансух помнит по сей день, поэтому оружие с собой не носит. Но если понадобится, говорит он откровенно, привезет в любом количестве и куда угодно.
В Абхазии многие вооружены, и это является сдерживающим фактором: люди понимают, что любое оскорбление может закончиться перестрелкой. Может быть, именно из-за этого — и еще потому, что все друг друга знают — силовики в Абхазии не применяют оружие к своим жителям и даже не разгоняют протесты.
«Мы гораздо ближе к Европе, чем вы в этом смысле. А оружия у людей больше, чем у ментов», — рассуждает мой следующий собеседник Мурад о разгонах беларусских протестов. Однако в остальном ситуация, конечно, далека от демократии.
«У нас партии создаются не вокруг идей, а вокруг фамилий»
Мурад, Сухуми, 48 лет
Мурад делится: партии у них создаются не вокруг идей, а вокруг фамилий.
«Появляется на арене, условно, Леон Бжания (вымышленный персонаж. — НН) — и люди идут за ним не из-за программы, а потому что знают семью, считают ее достойной и доверяют. Здесь поддержка строится на репутации рода, а не на политических обещаниях, — объясняет Мурад.
— Вспомнил смешной случай. В сентябре 2004 года для поддержки Рауля Хаджимба, который баллотировался в президенты, пригласили выступить Олега Газманова. Он вышел на сцену и закричал в микрофон: «Аджария, я с вами!». Наверное, перепил чачи и даже не проверил, куда приехал».
На Кавказе около 10 республик, в каждую из которых входят десятки регионов и автономий. А с учетом количества российских войн за территории с момента распада Советского Союза, различать Осетию, Аланию, Абхазию и Аджарию жителям других регионов бывает затруднительно.
Согласно международному праву, Абхазия — это оккупированная Россией часть Грузии. Россия заявляет, что Абхазия — независимое государство. Вот только валюта там российская, телефонный код страны +7, а транспортного сообщения нет ни с одной страной мира, кроме России. А еще, начиная с 2010 года, в Абхазии постоянно находится около 4 тысяч российских военных — солдат 7‑й военной базы. И вещают российские каналы с пропагандой.
«С термином «оккупированная территория» я категорически не согласен, — заявляет Мурад. — Русские в управлении нашего государства открыто не участвуют. Хотя мы и находимся под их большим влиянием. Но лично я считаю, что Лукашенко и Путин — это два негодяя. Один держит свой народ в рабстве, а второй вообще выжил из ума. Если Лукашенко хотя бы ни с кем не воюет, то этот же сбрендил окончательно. Про войну — отдельная тема. Я вообще не понимаю, как абхазы, которые сами пережили страшную войну, могут поддерживать, а еще хуже, идти воевать в чужую страну».
В 1992—1993 годах абхазы наблюдали страшную картину. Похороны проходили каждый день. За время войны погибло около 4000 человек. Для абхазского этноса, который насчитывает немногим более ста тысяч, это была настоящая трагедия.
«Мне кажется, чем больше людей имеют возможность видеть мир, тем больше вероятность того, что войны не будет», — считает Мурад.
После 2014 года в Абхазию приезжают в основном россияне и белорусы. Чаще всего они въезжают со стороны России, через пункт Псоу, чем фактически нарушают государственную границу Грузии. Именно по этой причине штамп в белорусский паспорт вам не поставят.
«Чтобы сестра смогла приехать к нам в гости, я оформлял специальное приглашение. Она въезжала со стороны Грузии: сначала прошла их контроль, потом российский, и только затем — наш. В последний раз россияне держали ее на допросе почти час, но все было культурно и вежливо. Хотя я, конечно, против того, чтобы на нашей границе были представители третьего государства», — говорит Мурад.
На Кавказе принято заботиться обо всех родственниках, поэтому я очень удивилась, когда услышала, что в Абхазии есть дом престарелых. Но местных там нет — здесь живут старики из России, Греции и другие приезжие. Если в дом престарелых поселят абхаза, его семья никогда не очистится от позора. Такое же отношение здесь и к детским домам: туда отправляют детей из неблагополучных семей, но не абхазских.
Разница в отношении к местным и туристам чувствуется повсюду. Идешь по рынку и замечаешь, что персики, которые только что стоили 100 российских рублей (1,2 доллара), для тебя вдруг становятся по 200.
Моя знакомая, которая почти 20 лет живет в Абхазии, всё время сталкивается с бытовой дискриминацией. Был случай, когда она пришла с детьми в обезьяний питомник, где для абхазов до 14 лет вход бесплатный. На кассе сотрудница потребовала оплату, а после названной фамилии обвинила женщину во лжи. Лишь когда подошел ее муж-абхаз, работница извинилась за «недоразумение».
Исключение — глубокий траур: «Пока ты в закрытой черной блузке и длинной черной юбке — ты для всех здесь своя».
«В Абхазии подкупает трепетное отношение к беременным и детям. Но рожала я дважды не здесь»
Карина, 38 лет, переехала в 2008 году в Абхазию из России
«В Абхазии у врачей повышенная ответственность: если что-то пойдет не так, семья пациента придет разбираться. Это понимают все медработники, — объясняет Карина. — Официально медицина тут бесплатная, но на практике каждый старается оставить сколько может — и за обычный прием, и за капельницу, и за роды».
Карина говорит, что во многих семьях до сих пор сохраняются архаичные представления о болезнях и лечении. Например, психические расстройства здесь считают чем-то сакральным и сопровождают ритуалами. С ветрянкой и корью связаны строгие запреты: если кто-то в семье заболевает, то мужчинам 40 дней нельзя бриться, охотиться, убивать животных (даже насекомых в доме), ходить на похороны или заниматься сексом. А некоторые ежедневно ставят свечи или варят обрядовую кашу.
«Мне нравится жить в Абхазии. Особенно подкупает трепетное отношение к беременным и детям. Но рожала я дважды не здесь. Почему я выбрала рожать в России? Потому что хотела, чтобы у моих детей было российское гражданство. Абхазия — это непризнанное государство, а я хочу обеспечить им нормальное будущее, хочу, чтобы они потом поступили в университет в России».
Непризнанный статус Абхазии ограничивает ее жителей в базовых возможностях. Их паспорт почти нигде не признается, из-за чего люди не могут свободно выезжать учиться или работать куда-либо, кроме России. При этом когда я спрашиваю Джансуха, мог ли бы он хотя бы просто ради удобства оформить грузинский паспорт, он даже не дает мне договорить: «Ни за что. Это унижение. Зачем мне паспорт вражеского государства?»
«Даже в детстве я чувствовал огромное напряжение между нашими народами. В то время грузины абхазам машины не продавали, даже если те давали больше денег. Дома на абхазов не оформляли — приходилось родственников из Тбилиси просить помочь с документами. Я и сегодня думаю, какое счастье, что мы тогда от них избавились, иначе они бы нас как саранча тут сожрали», — уверен Джансух.
Абхазы и грузины отличаются языком, происхождением и менталитетом. Общими остаются некоторые культурные традиции, которые сформировались под влиянием близкого соседства.
«Я считаю, что грузины — прекрасные люди. Но у них есть один минус — национализм. Они могут сделать тебе много хорошего, а потом сказать, что ты г**но только потому, что ты не грузин», — поясняет Джансух.
От абхазов я часто слышала рассказы о том, что в советские времена грузины повсеместно ущемляли их язык. Вывески были грузинскими, телевидение грузинское, обучение — на грузинском. Прошло 32 года с тех пор, как ни один грузин не может и слова проронить в самопровозглашенной республике, но проблема абхазского языка так и не решилась.
В детских садах есть русские и абхазские группы, и воспитатели говорят с детьми на двух языках. В абхазских группах детей меньше — как и носителей языка в целом. В абхазских школах обучение на родном языке доступно только до 4‑го класса, а дальше — около трех часов в неделю на язык и литературу.
История Абхазии, которая вместилась в 320 страниц учебника для всех учеников с 5‑го по 9‑й класс, — на русском. Конституция написана на русском, судопроизводство — на русском. В театре, в меню ресторанов, в госучреждениях — и здесь абхазский язык почти не используется.
Еще одна особенность жизни в непризнанной республике — отсутствие международной почты и глобальных транспортных компаний. Нет здесь и привычных магазинов масс-маркета: ни Zara, ни H&M, ни Adidas. Чаще всего местные пользуются российским маркетплейсом «Вайлдберрис». Доставку оформить можно только до Адлера в пригороде Сочи, а оттуда уже забирать нужно самостоятельно. Зато в супермаркетах Сухуми много белорусских продуктов: молочка «Брест-Литовск» и «Савушкин», «Минские колбасы» и даже сладости от «Коммунарки».
«Я хочу, чтобы Украина была, но маленькая»
Джансух, Сухуми, 46 лет
Когда в августе 2008 года конфликт вокруг Южной Осетии перерос в боевые действия, Джансух поехал туда воевать на стороне России. Он говорит, что поехал за Абхазию, хотел свести старые счеты еще со времен грузино-абхазской войны.
— Ты знаешь, я часто слушаю радио «Спутник», и там все военные эксперты, российские пропагандисты, не понимают, почему их армия воюет так беззубо. Они считают, что нужно наносить намного более ощутимые удары по Украине, чтобы у неё вообще не осталось государственности.
— Ну, а ты как к этому относишься? Ты хочешь, чтобы Украины не было?
— Я хочу, чтобы она была, но чтобы это была очень маленькая страна, которая никогда никому больше не сможет угрожать.
— А кому угрожала Украина?
— Ну, мы сейчас будем говорить про это или про Абхазию?
В отличие от белорусских каналов, по абхазскому телевидению Джансух пропаганды войны не встречал. Но на российских каналах, которые доступны в каждом доме, это происходит постоянно.
«Люди верят всему, что по телеку показывают»
Динара, 40 лет, переехала из Украины в 1999 году
«На самом деле люди здесь, в силу своей необразованности и ограниченности, верят всему, что по телеку показывают. А пропаганда тут нормально работает. Поэтому большинство Путина любят, обожают и молиться на него готовы. Но я и моя семья категорически против. Кстати, про ваши белорусские протесты я тоже многое знаю — следила в ютубе за тем, как там все развивалось. Политикой интересуюсь, поэтому и категорически против войны и старых тиранов — Лукашенко и Путина», — делится Динара.
Она вспоминает, что до 2008‑го уровень жизни в Абхазии был низкий, а уровень преступности наоборот — высокий. Работы не было и в целом во всем чувствовалась необустроенность. Сухумская набережная была вся в ямах и не освещалась. После того, как Россия признала Абхазию и взяла под свой контроль, медленно что-то начали отстраивать.
«В Абхазии, конечно, есть моменты, которые меня не устраивают. Но если сравнивать с Россией, там бы я жить не стала. Причин — масса. Мне не нравится Россия, это страна-агрессор. Мне не нравятся люди, которые там живут. Тем более сейчас, когда там все на свете блокируют. Сейчас у нас и инстаграм, и ютуб работают. И я в принципе могу высказывать своё мнение. Пока еще», — добавляет Динара.
Однако это применимо не ко всем. 19 мая 2022 года абхазские спецслужбы возбудили уголовное дело по статье «государственная измена» против уроженца Ткварчели (того самого города-призрака) Даура Буава. Сейчас он живет в Грузии.
«Если я сейчас поеду в Абхазию, там устроят показательный суд»
Даур Буава, 30 лет, Ткварчели—Тбилиси
«До 2021 года я жил в Абхазии и записывал видео про религию — например, сравнивал ислам и христианство. Однажды я случайно попал на стрим в тиктоке, где абхазы и грузины ругались и спорили, кто из них кому враг. Тогда я был просто наблюдателем: спокойно и с интересом ко всему подходил, не пытался кого-то оскорбить и всего лишь высказывал свою позицию. Но слова одного блогера меня зацепили, и я решил поехать в Грузию и пообщаться с ним лично. Уже вечером в день приезда меня принимали у себя дома те, кого я всю жизнь считал врагами», — вспоминает Даур.
Он говорит, что долгие годы был уверен: «Грузинских детей учат с самого рождения тому, что абхазы — это враги, и их нужно истребить. Я так думал потому, что у меня был только один источник информации (российское телевидение. — НН)».
Пожив месяц в Тбилиси, Даур осознал, что никакой враждебности к нему как к абхазу в Грузии нет. Наоборот, люди тепло реагировали, спрашивали, чем помочь, и называли «братом».
«Я подумал, что наше абхазское представление о грузинах как о врагах сильно преувеличено. Выложил видео с этими мыслями в сеть и лег спать. Наутро я проснулся известным», — говорит Даур.
Спустя пару дней на главном телеканале Абхазии начальник службы безопасности Роберт Киут объявил Даура в розыск.
«Навешали на меня ярлыков — я и враг народа, и предатель. Я был в шоке. Но когда все это переварил, убедился, что все сделал правильно. Они хотят меня заткнуть, посадить в тюрьму и скрыть правду от остальных. Им не выгодно, чтобы наши люди знали, что Грузия готова помогать», — считает он.
Даур отмечает, что в Грузии абхазам предоставляют бесплатное образование, медицину, пособия и временное жилье для беженцев.
«Примерно два года назад мне позвонил адвокат и сказал, что как только я вернусь, сразу начнется суд. Я предложил провести заседание по телемосту, но адвокат прямо сказал, что даже при полной невиновности такое дело выиграть невозможно. Мне же посоветовали приехать, извиниться и «загладить вину», отслужив вместе с так называемыми «нашими ребятами на «СВО»», — рассказывает Даур. — Я понимаю, если бы Украина на нас напала. А так зачем мне за чужие интересы брать оружие в руки? Мы же на Кавказе живем».
Даур уверяет, что сегодня в Абхазии все решает Россия. Он считает, что власти проводят политику, направленную на то, чтобы абхазская молодежь не общалась с грузинами.
«Об этом заявлял и прошлый так называемый президент, и нынешний менеджер республики. Дошло до того, что сотрудники СГБ (Служба государственной безопасности) пришли к парню, который в прямом эфире показывал грузину Абхазию, и заставили его извиняться на камеру. Еще был случай — знакомый выставил пост у себя в телеграм-канале с посылом, мол, зачем мы идём в Украину воевать за интересы России. На следующий день приехали эфэсбэшники и увезли его в Москву. Где он сейчас, до сих пор неизвестно», — говорит Даур.
Даур Буава сейчас живет в Тбилиси, он женат на грузинке, пишет книгу и занимается активизмом. Вместе с грузином Михаилом Кваташидзе он основал организацию «Амра», что в переводе с абхазского — солнце. В стримах и подкастах они рассказывают о возможностях, которые открывает свободный мир. Призывают молодежь Абхазии и Грузии объединяться и бороться против общего врага — российской пропаганды.
Последний вопрос, который я задаю Дауру, — тот самый, который тысячи белорусов задают друг другу последние пять лет.
— Как думаешь, ты когда-нибудь вернешься домой?
— Вернусь. Обязательно вернусь.
Комментарии