Карпушонок про «харассмент» со стороны Латушко: У меня нет таких очевидных доказательств, каких от меня сейчас все требуют

«Я восприняла это нормально, так как всё выглядело как знакомство с сотрудником»

— Давайте начнём с насущной ситуации. В вашем заявлении в прокуратуру Испании и Польши вы написали, что покинули Евросоюз и находитесь в относительно безопасном месте. Можете сказать, где именно?

— Нет, так как я всё ещё делегат Координационного совета, и в отношении меня в Беларуси возбуждены четыре уголовных дела. То есть мне нужно спасаться ещё и от КГБ. Но чувствую себя в относительной безопасности. И это не Евросоюз.

— Вы долго не выходили на связь с журналистами и коллегами. Что заставило вас прервать молчание именно сейчас?

— Я понимаю, что должна рассказать свою историю, свою версию событий. Почему я долго молчала? Скажу честно, первые несколько дней вообще не отвечала на сообщения. Не читала это всё, было очень тяжело. Я видела, что мне приходят какие-то сообщения очень негативного характера, и несколько дней их не открывала. Потом потихоньку начала уже наполнять себя этой информацией. Пошли какие-то новые факты, новые заявления со стороны Пал Палыча [Латушко]. Я решила, что люди не понимают, что произошло, и нужно это объяснить. Сейчас я к этому морально готова.

— Как вы оцениваете своё физическое и психологическое состояние после всего того, что произошло?

— Тяжело, конечно. Было очень сложно первые несколько дней. Сейчас я уже стараюсь брать себя в руки. Больше всего волнуюсь за своих родных. Я получаю угрозы, но за себя не боюсь. Я боюсь за близких, так как им тоже угрожают.

Павялічыць

— Вернёмся к заявлению в прокуратуру. В нём вы отметили, что преследование со стороны Латушко длилось с 7 декабря 2024 года до начала января 2025-го. Можете объяснить, что вы вкладываете в понятия «действия сексуального характера», «нежелательные прикосновения» и «предложения сексуального характера»?

— Сейчас я расскажу всю историю, чтобы вы смогли задавать уточняющие вопросы.

В 2024 году я жила в Украине. У меня были определённые проблемы с украинскими спецслужбами, и я приняла решение переезжать в Польшу. Со мной связался Артём Проскалович (бывший сотрудник администрации Лукашенко, юрист НАУ. — Прим. «Зеркала») и по поручению Латушко предложил присоединиться к их команде. Я согласилась. В ноябре я переехала. Они несколько дней по своим протоколам безопасности меня проверяли, и потом я начала работать. Это был конец того месяца.

Дату 7 декабря я точно помню, так как накануне у нас была встреча в Министерстве внутренних дел Польши, после которой Пал Палыч пригласил меня в ресторан. Я восприняла это нормально, так как всё выглядело как знакомство с сотрудником. Но уже во время встречи поняла, что он намекает на более личные отношения.

Я знала, что Латушко не женат. На тот момент я ничего не знала о наличии у него каких-то отношений, поэтому, в принципе, не видела в этом ничего страшного. Но потом на работе я узнала, что, оказывается, он живёт с девушкой из НАУ. Я очень удивилась.

Когда Латушко пригласил меня ещё раз, я сказала, что для меня это всё неприемлемо, и предложила коммуницировать только в рабочем порядке. Он начал убеждать, что у него с этой девушкой ничего серьёзного, что я ему очень нравлюсь как женщина и так далее. Но я конкретно дала понять, что между нами ничего не будет. В принципе, я за свою жизнь не раз сталкивалась с такими ситуациями, но после очевидного отказа с моей стороны мужчины больше не предпринимали никаких действий, и мы продолжали работать.

В этот раз всё было не так. Латушко какое-то время ещё писал мне личные сообщения, мог на работе как-то пошутить, когда мы были наедине. Однажды был случай, когда мы ехали в лифте вместе с коллегами после какой-то встречи, и Латушко незаметно потрогал меня за задницу. Меня это очень смутило, я растерялась и не знала, как себя вести.

Я высказала ему всё лично в кабинете, попросила больше так не делать, иначе расскажу всё его девушке. На что Латушко ответил, что это глупости и что я могу об этом пожалеть. Позже он несколько раз спрашивал, сделала ли я уже ВНЖ — я тогда была в процессе оформления. И намекнул, что ему будет достаточно сказать несколько слов, чтобы меня признали угрозой нацбезопасности и депортировали из Польши.

Часто говорят, что это звучит как бред: мол, Пал Палыч не имеет такого влияния на спецслужбы. Мне такой взгляд кажется слишком наивным. Я не утверждаю, что польские службы как-то коррумпированы и ради Латушко пойдут на незаконные действия. Но я понимаю, что любая спецслужба перестрахуется, если подозрения будут исходить от такого авторитетного человека.

Почему я считала эти угрозы реальными? После моего отказа, примерно с января, я начала слышать от разных сотрудников НАУ в свой адрес едкие шутки, что якобы я внедрена в организацию по заданию спецслужб. Причём версии были и про СБУ, и про КГБ. Всё это говорилось якобы в шутку, но довольно часто. Меня это задевало. Атмосфера в целом была очень токсичная.

Работать было очень тяжело, но я считала свои задачи важными — я занималась проблемами белорусов. Рассчитывала, что ситуация как-то наладится, поэтому продолжала работать.

Латушко не мог меня уволить открыто, так как для этого не было оснований. Он пошёл таким путём, чтобы я ушла сама. Особенно ситуация обострилась после исчезновения Анжелики Мельниковой. У нас состоялся разговор с Артёмом Бруханом (сотрудник НАУ, действующий спикер КС. — Прим. «Зеркала») и Артёмом Проскаловичем в середине апреля, во время которого я ответила на все их вопросы. Они предложили пройти полиграф. Я согласилась. Более того, в Координационном совете я всегда поддерживала инициативу насчёт проверки на полиграфе всех делегатов.

Во время стрима 30 августа Павел Латушко заявил, что Ольге Карпушонок предлагали пройти полиграф 15 апреля 2025 года на встрече с участием спикера КС Артёма Брухана и заместителя политика Артёма Проскаловича. «Через неделю она покинула нашу команду. Она просто ушла. Таким образом продемонстрировав, что она не готова пройти полиграф», — утверждал Латушко.

После этого я работала ещё три недели. Больше к вопросу про полиграф никто не возвращался. Ситуация в офисе не менялась. Я понимала, что мне нужно полноценно заниматься своей оплачиваемой работой (в НАУ, со слов Ольги, она работала на волонтёрских началах. — Прим. «Зеркала»), и я постепенно переключилась на сотрудничество онлайн. Выполняла какие-то эпизодические задачи и вплоть до публикации своего поста в офисе НАУ больше не показывалась.

Потом я ушла. Знаю, что со стороны Латушко распространялись слухи про моё сотрудничество со спецслужбами не только в НАУ, но и среди делегатов КС. Когда избиралась в Парламентскую ассамблею Совета Европы, от некоторых делегатов из других фракций слышала, что фракция Латушко считает меня сотрудницей спецслужб. Хотя публично они об этом никогда не заявляли, всё происходило кулуарно и постоянно.

«От меня требовали шпионить за другими участниками демдвижения»

— Вы упоминали проблемы со Службой безопасности Украины. Расскажите подробнее.

— Стоит вернуться к украинской истории, так как это всё связано. В 2022 году, когда я подавалась на украинский ВНЖ, была стандартная проверка СБУ. Они узнали, что я раньше была адвокатом, и, естественно, у меня были контакты в белорусских правоохранительных органах. Поэтому меня отправили на полиграф. Я его прошла успешно. Это подтверждается тем, что я получила своё разрешение на жительство, которое, кстати, действует до сих пор и не аннулировано (разрешения на жительство в Украине, сроки действия которых заканчиваются после 22 февраля 2022 года, считаются действительными до окончания военного положения. — Прим. «Зеркала»).

Павялічыць

С 2022-го до 2024-го я периодически общалась с СБУ, они просили у меня какую-то информацию про белорусскую сторону. Я считала это абсолютно нормальным, так как в тот момент искренне верила, что таким образом помогаю Украине и что это полезно для их победы.

Но в 2024 году у них поменялся начальник отдела, который занимается белорусами, и со мной начали работать намного плотнее. Стали требовать шпионить за другими участниками белорусского демократического движения. Этого я делать не хотела. На меня всё время давили, говорили, что именно от них зависит, останусь ли я в Украине или нет, продлят ли моё разрешение на жительство и так далее.

Павялічыць

Когда мне говорят, что СБУ так не работает, что это не КГБ, для меня это выглядит очень наивно. Я сама юрист, работала в юридической фирме и видела, какие решения принимаются в отношении белорусов и россиян. Поэтому у меня никаких иллюзий не было. И поскольку давление было достаточно сильным и настойчивым, я поняла, что не смогу нормально жить в Украине, и нужно переезжать, если хочу каких-то перспектив для своего будущего.

Когда они начали на меня давить, я стала записывать наши разговоры. Сознательно их не публикую, так как в этих разговорах упоминаются и другие белорусы, а у меня нет цели их дискредитировать, как и украинские спецслужбы в целом.

Когда я уехала в Польшу, со мной ещё несколько раз связывались, интересовались работой в НАУ, на что я ответила достаточно грубо. У меня есть скриншот такой переписки.

Павялічыць

После того как я опубликовала свой пост, Олег Кулеша (экс-политзаключённый, делегат КС. — Прим. «Зеркала») публично заявил, что у него есть информация из какого-то достойного доверия источника из Украины, что я прошла полиграф с неблагоприятным результатом и официально подозреваюсь в сотрудничестве с КГБ. Павел Павлович в своём стриме заявил, что у него есть сообщения от каких-то анонимных добровольцев, которые заявили, что я собирала информацию про них, и меня нужно задержать в Польше.

Про это написали СМИ, и люди сейчас обсуждают, что я агент режима, что меня выгнали из Украины, что я не прошла полиграф и так далее. Кстати, где сейчас эти анонимные добровольцы — непонятно.

«Действия, о которых я говорю, — одни из тех, доказать которые наиболее сложно»

— Вернёмся к обвинениям в адрес Павла Латушко. Вы упомянули инцидент в лифте. Были ли ещё подобные действия?

— Давайте обратимся к значению термина «харассмент». Это не только сексуальные домогательства, но и любые действия, в том числе угрозы, которые создают вокруг человека неблагоприятную обстановку, вызывают чувство страха.

С его стороны это выразилось в том, что сначала он намекал и предлагал мне вступить с ним в личные отношения, пытался меня потрогать во время встречи в ресторане, а также периодически, когда мы оставались наедине на работе, в его кабинете. И вот этот случай в лифте.

Но основное не это. Вы же понимаете, что такое в моей жизни случалось неоднократно, как и у любой женщины. Основное — то, что после моего очевидного отказа он начал на меня давить, угрожать, используя своё служебное положение и свою влиятельность.

— Угрозы были только устными или в переписке тоже?

— Мы с ним разговаривали в секретном чате с функцией автоматического удаления. Естественно, в тот момент, когда всё только начиналось, я ничего не фиксировала: не записывала разговоров, не делала скриншотов. Поэтому у меня нет таких очевидных доказательств, которых от меня сейчас все требуют.

И в целом как адвокат могу сказать, что те действия, о которых я говорю — одни из тех, доказать которые наиболее сложно. Но у меня есть часть переписки и маленькая аудиозапись. Я не хочу их показывать сейчас, чтобы не давать Латушко возможности подготовиться, сфальсифицировать опровержения. Как адвокат по уголовным делам я знаю, что иногда доказательства не стоит выкладывать публично заранее.

— Ваши коллеги упоминали, что раньше вы позитивно отзывались о Латушко. Почему вы решили опубликовать обвинения именно в августе?

— Я всегда стремилась к объективности. При всём том, что я сейчас говорю про Пал Палыча, это не отменяет того, что он делает много полезного. Кроме того, я не хотела раньше об этом заявлять, так как отлично понимала, с чем столкнусь, с учётом его репутации, и что это навредит демсилам в целом. Поэтому я максимально оттягивала этот момент. Я надеялась, что уйду из НАУ, и про меня забудут, отцепятся. Но этого не произошло. В августе я разговаривала с нашими общими коллегами и тоже слышала, что я агент режима. Поэтому просто пошла на опережение. Если бы Латушко реализовал свои угрозы, меня бы просто депортировали и всё. А сейчас хотя бы у польских правоохранительных органов есть две позиции, и они обязаны с ними разбираться. Публичными высказываниями я себя защищаю.

Это тоже моя обязанность. Мы не для того уехали из Беларуси, чтобы строить новую диктатуру, когда люди боятся говорить. А сейчас реально боятся, мне в личку многие написали слова поддержки, но эти люди не выступили публично. Я набралась смелости выступить. Да, это будет тяжёлый процесс и для нас, и для демсил, но в итоге мы станем лучше.

— Польская прокуратура подтвердила нам получение вашего заявления, но оно ещё не было зарегистрировано. Есть ли у вас какая-то информация от властей по этому поводу?

— Не больше, чем у вас. От Испании у меня тоже есть сообщение, что моё обращение получено, но пока никаких дальнейших движений нет. Будут ли по нему приниматься процессуальные решения, я пока не знаю.

«Мне прислали мою фотографию, сделанную кем-то в том городе, где я записывала видео»

— Вы сказали, что пока не хотите публиковать доказательства, которые приложили к заявлению. Но, возможно, вы можете рассказать про содержание этих сообщений?

— Эти сообщения в Telegram подтверждают мою историю про то, что Латушко предлагает мне перейти на более личные отношения, и есть определённые намёки, в частности, на создание мне проблем.

— В одном из постов в Facebook вы упомянули, что получили угрозу, в которой было указано ваше точное местонахождение и тайком сделанное фото. Как думаете, от кого она может исходить?

— Мне вообще очень много приходит сейчас угроз, я прислала вам скриншоты. Я не знаю, от кого они идут, понятия не имею. Может, от украинцев, может, от Латушко, может, просто от каких-то «доброжелателей». Мне прислали мою фотографию, сделанную кем-то в том городе, где я записывала видео. Кто эти люди, я не знаю.

Павялічыць

— Вы упоминали, что были в НАУ волонтёркой, а не штатной сотрудницей, и зарплату не получали. Но в вашем заявлении в прокуратуру речь шла о возможности повышения зарплаты. Как это соотносится?

— Я оформляла документы, у меня не было разрешения на жительство, я его получила уже ближе к лету, поэтому меня не могли устроить на работу официально. Но Латушко пару раз передавал мне деньги лично от себя. Я ему на эти суммы писала расписки. Это было в декабре-январе. Небольшие суммы: 100 евро, 400 злотых. Но, естественно, речь шла о том, что я буду получать зарплату в НАУ. Однако до момента увольнения я её так и не получила.

— Павел Латушко отрицает встречу в ресторане и говорит, что его местонахождение круглосуточно отслеживают польские службы. Вы ещё настаиваете, что эта встреча была?

— Да, эта встреча была. На тот момент, естественно, у меня не было причин фиксировать даты или места, поэтому точный день я вам не назову. Это было начало декабря. Ресторан находился в районе площади Конституции (Plac Konstytucji в Варшаве. — Прим. «Зеркала»), но точное его название я не помню.

— В своем первом посте вы написали, что в ресторане во время совместного ужина с Латушко официанты знали, какое вино он любит. В ответ на это сам политик заявил, что уже долгое время не пьет алкоголя.

— Видно было, что Латушко разбирается в хороших винах, и официанты знали о его вкусах. Но он только пригубил, вообще он никогда при мне или команде особо не пил алкоголя. В НАУ говорили, он может выпить только дома. Не знаю, с чем это связано.

— Ваша коллега по фракции «Хватит бояться» Татьяна Мартынова высказывала опасение, что вами могут манипулировать. Вы с ней разговаривали после этого?

— Мы несколько раз разговаривали, я ей присылала видео-кружочки. Да, она считает, что мной манипулируют. Я ей сказала, что это не так, но поняла, что она будет придерживаться своей позиции. Отношения нормальные. Я не хочу ее в это втягивать, поэтому никогда ей об этом не рассказывала.

— Секретариат Координационного совета заявил, что вы в период с марта по август 2025 года скачали более 70 рабочих документов, и назвал вашу активность нетипичной. Зачем вам понадобились эти файлы?

— На созвоне Совета фракций КС я подала жалобу на действия Секретариата с просьбой опровергнуть эту информацию, так как я никогда не скачивала никаких файлов с общего диска КС. Я могла их открывать и редактировать, но никогда не скачивала в режиме «загрузить на свое устройство» или «сохранить на свой диск». И я попросила дать мне доказательства-скриншоты, где будет четко видно, что и когда я скачивала.

Что касается изменения моей активности, то она не менялась. Я как до марта работала с документами Координационного совета, так и работала после. Меня очень удивила такая публикация. Я всегда считала, что Секретариат публикует более-менее объективные и достоверные сведения.

Если секретариат подразумевает, что я открывала 70 документов, используя слово «скачать», это свидетельствует о том, что в Координационном совете я действительно работала, а не просто присутствовала и голосовала по указке лидеров фракций. Получается, любой делегат, принимающий активное участие в деятельности КР, автоматически подозревается в сотрудничестве с режимом.

Павялічыць

— Все, что происходит, Павел Латушко и НАУ назвали операцией КГБ по дискредитации. Что вы ответите на прямое обвинение в работе на спецслужбы?

— У нас любая критика в адрес демсил, а особенно такая, как моя, воспринимается как работа на режим. Ведь, конечно, в какой-то степени это режиму выгодно. Но это не значит, что мы все должны молчать.

Если бы у него (Латушко. — Прим. «Зеркало» ) были реальные, обоснованные подозрения, он бы не допустил меня к работе с деликатной информацией в НАУ и в делегации в ПАСЕ. Поэтому я считаю, что все эти претензии с его стороны абсолютно необоснованны.

И еще: если бы за мной стояли спецслужбы, то, пожалуй, вся эта история была бы подготовлена намного лучше. А я, когда вы заметили, даже не смогла записать видео так, чтобы нельзя было идентифицировать мое местоположение.

— Павел Латушко подал против вас иск о защите чести и достоинства. Будете участвовать в процессе?

— Да, я видела этот иск. Конечно, я буду участвовать, буду защищаться, работать с адвокатом. На данный момент я в его поиске. А как я буду давать объяснения суду — тут два варианта: либо это делает адвокат по моему поручению, либо я сама приеду в ЕС. Мы будем еще с ним советоваться.

— А что должно произойти, чтобы вы приехали в ЕС?

— Я должна убедиться, что для меня это безопасно.

— Каким образом? Это должны быть заверения польских властей или что-то другое?

— Я буду обсуждать это с адвокатом.

— Какой конечной цели вы добиваетесь? Отставки Латушко?

— Моя главная мотивация — защитить себя. Второе — я хочу, чтобы люди знали правду, чтобы такие истории не допускались. Ведь я знаю, что кроме той женщины, с которой он встречается сейчас, у него были отношения как минимум еще с двумя девушками из НАУ. Непонятно, кто еще попадет в такую ситуацию. А отставка, отстранение — это не мне решать.

— Некоторые комментаторы в демсилах опасаются, что этот скандал принесет вред всему движению. Что вы можете на это ответить?

— Это вопрос из разряда «не работаю ли я на режим». Понятно, что все скандалы в какой-то степени подрывают доверие, но тогда у нас остается вариант просто сидеть и молчать и со всем соглашаться. И тогда мы построим новую диктатуру.

Второй момент: я же не ставила под сомнение все структуры в целом. Да, я выразила недоверие Объединенному переходному кабинету, это правда. Они выступили с заявлением, которое меня очень удивило: заявили о своем безусловном доверии Латушко, не дождавшись проведения расследования, просто автоматически заняли его сторону. Считаю, что такое недопустимо.

— Из офиса Светланы Тихановской с вами выходили на контакт?

— Нет.

— Каковы ваши дальнейшие политические планы? Собираетесь продолжать деятельность?

— Я пока не знаю даже того, в какой стране могу жить. Все процессы на паузе. Я не выходила из Координационного совета, я все еще делегатка и там, и в ПАСЕ. Планирую продолжать свою деятельность, но вы же понимаете, что ко мне есть огромное недоверие со стороны белорусов — меня считают агентом режима. И все это благодаря заявлениям Латушко и тому, как это подается в СМИ. Но будем с этим работать.

— В конце сентября — начале октября в Страсбурге будет сессия ПАСЕ. Будете участвовать?

— Нет, потому что я не в ЕС.

— Возможно, есть еще что-то, о чем я не спросил, но вы хотели бы высказаться?

— Хочу обратить внимание на свой текст, размещенный на странице Минской городской коллегии адвокатов в 2021 году. За день до заседания квалификационной комиссии в Минюсте, которая лишала адвокатов лицензии, мне предложили опубликовать статью, которая могла бы мне помочь.

Я долго думала. В тот день я посещала в СИЗО двух своих подзащитных, политзаключенных, и предупредила их, что, скорее всего, завтра меня лишат лицензии. Рассказала о сделанном мне предложении. На что мне ответили: «Конечно, делай все что угодно, чтобы сохранить возможность работать, потому что ты нам нужна». В тот момент у меня было более десяти клиентов, которые сидели в СИЗО, основная часть — политические. И я поняла, что должна сохранить свое право им помогать. Я опубликовала эту статью. Она, по сути, содержит выдержки из правил профессиональной этики адвоката о том, что необходимо заботиться в первую очередь об интересах клиента, а не о собственной популярности.

Для всех людей, которые находились тогда в Беларуси, понятно, что я пошла на это ради лицензии. А сейчас меня этим упрекают. Никто не осуждает людей, которые, например, пишут заявления на помилование или признают вину. Я сделала то же самое, чтобы сохранить лицензию. Вот и все.

• 3
• 1
• 6
• 15
• 1
• 1
• 1
• 0