Милинкевич: Не может быть мыслей, а правильная ли цена, а нужно ли жать руку Лукашенко?

— Недавно, благодаря переговорам американской стороны, на свободу вышли 52 политзаключенных. Все они, кроме Николая Статкевича, который отказался покидать Беларусь, были принудительно вывезены в Литву. С какими чувствами вы следили за этим?

— За 30 лет моего диссидентства для меня всегда главным были судьбы белорусов, которые подвергаются преследованиям. Сегодня очень много людей за решеткой — и это не тюрьма, а концлагерь со страшными мучениями, с издевательствами. 

То, что мы сейчас слышим, и что я слышу при личных разговорах, — у меня волосы дыбом встают, и это при всех моих знаниях. Гестапо не всегда так себя вело, как сегодня ведут властные бандиты.

Поэтому первое чувство — большое счастье. Каждый человек, который выходит — это праздник. Не может быть мыслей, правильно ли сделали, а правильная ли цена, а нужно ли пожимать руку Лукашенко? 

Знаете, когда освобождают друзей, братьев, то всё морально. Тем более, что люди гибнут за решеткой. Я имел хорошие близкие отношения с Алесем Пушкиным, с Витольдом Ашурком… То, что они и другие политзаключенные погибли в тюрьме, — это национальная трагедия. 

Я бы отметил, что у меня скептическое отношение к Трампу. Но я оцениваю с белорусской перспективы. Сейчас, когда американский лидер инициировал переговоры и освобождение людей, мне всё равно, что он называет Лукашенко великим президентом. Вопрос здесь, будут ли освобождены все.

Милинкевич вспоминает, что Лукашенко во время своего правления только дважды освобождал всех политзаключенных — в 2008 и 2015 годах:

— Первый раз во время войны в Грузии. Саакашвили убедил Лукашенко, что нужно дружить с западным миром — и тогда есть шанс, что он сохранит пост. А для Лукашенко это самое важное. 

То же самое было в 2015 году после аннексии Крыма. Он снова испугался, что Путин захочет его сменить.

И сейчас, я думаю, есть определенная интенция: Лукашенко чувствует, что Путин может проиграть войну, даже экономически. И он выпускает людей, чтобы иметь моральную поддержку со стороны США. Это хороший знак для нас — надеюсь, освободят всех.

— Николай Статкевич, которого вы хорошо знаете, отказался уезжать из Беларуси. Больше двух недель неизвестно, где его удерживают. Как вы относитесь к его поступку? 

— Каждый человек, когда мы боремся за свободу и демократию, имеет право на выбор. Я знаю Николая очень давно, глубоко уважаю его. Может, не всегда с ним согласен, но с кем же мы всегда согласны? 

Он человек высоко моральный, человек идеи, дела, прежде всего чести и достоинства. Он хочет сделать вещи, которые вдохновляют других и убеждают самого себя в том, что он лидер. А он, несомненно, лидер. И если человек ставит это главной целью, то он поступил абсолютно правильно. Не все так могут, когда дается шанс на свободу, хоть и ограниченную, в вынужденной эмиграции.

Никого не нужно осуждать — ни Николая, ни тех, кто так не сделал. Хорошо, что такие, как Николай Статкевич, есть. Это пример абсолютно моральной политики. 

Я очень беспокоюсь, чтобы ему окончательно не испортили здоровье. Но горжусь им. Такие люди вдохновляют — и новых людей, и тех, кто уже борется за демократию.

— Освобожденные и депортированные политзаключенные из числа пенсионеров подняли проблему невыплаты пенсий. Люди остаются без выплат, на которые имеют право. И это уже не первый подобный случай — Станислав Шушкевич тоже в свое время получал пенсию не больше 3$ из-за указа Лукашенко. Почему власти продолжают так мстить своим оппонентам? 

— Я говорил об этом со Станиславом Станиславовичем. Если бы он написал покаянное письмо и попросил дать ему немножко повышенную пенсию, чего от него требовали, то может и получил бы в 10 раз больше — не 3, а 30 долларов. Но это так аморально, когда первый руководитель независимой Беларуси не может получить достойную пенсию. Это специальное унижение человека. Так было с Шушкевичем и со многими другими. 

Я сам не получаю пенсию, потому что требуют, чтобы поехал в Беларусь и восстановил банковский счет.

Когда власти сейчас освобождают людей, то их цель — не освобождение. Цель —унизить, сломать дух. То, что Лукашенко называет загнать под плинтус. Но не очень получается: люди могут молчать, не протестовать, потому что им реально страшно, но дух не ломается. 

У меня много контактов в Беларуси. Люди не разочаровались, готовы бороться за свое достоинство. Когда была немецкая оккупация, люди тоже не выходили на протест. И мы сами говорим: берегите себя для добрых дел.

— Если пенсионеры остаются без пенсий, то молодежь в свою очередь теряет возможности для образования, и это тоже проблема. Особенно тяжело в этом году было поступать в Польше из-за изменений правил.

— Очень много проблем и в Польше, и в Литве, потому что в этих странах больше всего белорусов. Частично эти проблемы из-за бюрократии, частично —из-за внутренней политической борьбы, когда разные политические группы принимают законы, чтобы бороться с миграцией. 

А страх миграции есть и в Литве (в большей степени), и в Польше (в меньшей). Понятно, что каждое государство имеет право себя защищать. Считаю, что огромная ответственность в этих случаях на независимой прессе и политиках. 

При всем большом уважении к полякам, которые так много делают для белорусов, я считаю, что огромной политической ошибкой было изменить правила для поступления в этом году, когда люди уже прошли отбор. Правила можно было изменить в следующем году, но не в этом.

— Часть молодежи сейчас учится в России. Также много белорусов ездят туда в путешествие, потому что есть сложности с получением виз в европейские страны. Вы человек, который выступает за возвращение Беларуси в Европу. Как вы считаете, как повлияют на белорусов такие связи с Россией?

— Большинство людей, которые сейчас едут в Россию, на самом деле хотели бы поехать в Европу, потому что знают, что там лучше. Надеюсь, что не все поддадутся влиянию российской пропаганды. Мы знаем, что белорусы массово ездили за границу, а до войны мы больше всех в мире получали шенгенские визы. Поэтому я надеюсь, что у большинства есть заложенный европейский код.

Честно говоря, это почти трагическая ситуация. Потому что было время перед агрессией в Украине, когда белорусы чаще ехали учиться в Европу, чем в Россию, несмотря на то, что там были всем обеспечены стипендии и не нужно было учить новый язык. То, что сейчас происходит — это борьба за умы, за сознание, ползучая аннексия. 

Конечно, российская власть — антибелорусская. Но будем надеяться, что люди читают интернет и критически мыслят. 

— Знаю, что на белорусское будущее вы смотрите с оптимизмом. Можете объяснить, почему? Потому что сейчас нам очень не хватает позитивной мысли.

— У меня есть искреннее чувство, что у нас огромные шансы. Некоторые думают: если я уже столько лет противостою диктатуре, мог бы устать и сказать, что тогда не получилось и потом не получится, сам ходил на выборы — не выиграл, и так далее. Знаете, наоборот. 

У нас есть опыт, у нас был фантастический 2020 год, когда каждый внес свою капельку в белорусский дух и желание отстоять свое «я», правду, свободу. После 2020 года я абсолютный оптимист, потому что родился совсем другой народ. Люди победили страх — это самое главное. Сейчас я вижу образованную, активную и ответственную молодежь. Это мне придало духу. 

Почему я по-прежнему верю? То, что сейчас происходит в мире, я называю гибридной и даже третьей мировой войной. Даже дроны без взрывчатки нагоняют страх. Кремль хочет добиться, чтобы Европа устала. Но этого нельзя допускать. 

С Россией случилась трагедия, потому что Путин — это Гитлер XXI века. Соответственно нам нужно знать, что пока в России не уничтожится фашистский режим, белорусской победы не будет. 

Есть большой шанс, что в этой войне победит Украина. И если Европа реально объединится, она поможет Украине, а мы будем рядом с ней. Мы также должны пройти путь борьбы с империей зла. Нельзя не сказать про Трампа — он сделал очень правильную вещь, потому что подтолкнул Европу становиться более современной и реально защищать ценности, на которых она объединилась.

• 6
• 0
• 0
• 1
• 0
• 0
• 0
• 1