В начале 80-х в Минске лишь одна школьница училась по-белорусски: «Я была счастливым ребенком!»
БССР называлась белорусским государством, но отняла у белорусов национальный язык. Родители Анастасии Лисицыной в начале 1980-х забрали дочь из школы, после того как давать ей образование на белорусском языке там отказывались. А когда все-таки разрешили, Анастасия стала единственной в Минске и единственной в Беларуси городской школьницей, которая учила все предметы по-белорусски, пишет Радио «Свобода».
«Я в эту школу больше и не заходила никогда»
«Ой, да не был это для меня никакой стресс! Мне родители говорили, что мы белорусы и это нормально — учиться по-белорусски. А чего им это стоило, я, только повзрослев, узнала».
По пути к школе, в которой Настя училась по-белорусски, она вкратце рассказывает о себе. Она и сейчас живет в Минске, недалеко от своей школы. Двадцать лет живет с мужем, которого в разговоре упоминает через каждые 5 минут. У них подрастает трехлетняя Ульяна. Сказки ей дома читают по-русски и по-белорусски. Старшему сыну Корнею скоро будет 15.
Анастасия говорит, что, получив аттестат, поступила в Вильнюсский педагогический университет на специальность «белорусский язык». Окончила, вернулась в Минск, стала работать учительницей и заочно поступила на юрфак.
«Бывают же люди, которые по 30 лет работают на одном месте. Но это вовсе не мое», — говорит Анастасия, описывая, как много лет работала в маркетинге, а потом увлеклась альтернативной энергетикой и пошла работать в фирму, которая продает солнечные водонагреватели.
«Я в школу эту после окончания так и не заходила никогда», — говорит она, увидев здание.
«Все это была идея родителей»
«Ох, какой отец у меня был! — с восторгом вспоминает Анастасия. — Он людей видел, как рентген! Только не болезни, а суть их. И все, что он говорил, впоследствии подтверждалось. А после того как приняли закон о двух государственных языка, то он свои заключения стал по-белорусски писать. Инженером работал. Голова там у всех была квадратная! Министр ему звонил, говорил: «Егорыч, я тут читал-читал, не понимаю». А отец не «працэнты» написал, а «адсоткі».
Настины родители — Николай Лисицын и Раиса Корнеевна Хиневич — родились в середине 1930-х. Детьми пережили войну. Оба окончили белорусские школы.
«Отец у меня из Славгорода, а мать с Гомельщины», — рассказывает Анастасия. — Отец учился в Горецкой академии и в Литве (в Каунасе в политехническом). А мать работала сначала воспитательницей в детском саду, а потом окончила курсы при Доме мод, стала портнихой. Так всю жизнь этим и занималась».
Разговаривали в семье и по-белорусски, и по-русски. В 3-ю минскую школу с музыкальным уклоном Анастасия поступила в 1980 году. Первые годы училась вместе со всеми, а потом родители забрали ее домой: учить Настю по-белорусски, как они хотели, школа отказывалась.
«Я переводу на домашнее обучение не обрадовалась, — говорит Настя. — Из-за того, что я в школу не хожу, ко мне отношение менялось. Те, с кем я начинала учиться, пошли дальше. А я вернулась через год в младший класса. Да и детям нужно с друзьями быть, а не дома сидеть».
Через год школа нашла учебники на белорусском языке — их привозили из белорусской школы в Михановичах. И Анастасия стала снова ходить на занятия: на физкультуру и иностранный язык вместе со всеми, а на все остальные — одна.
«Приходила, а в классе я и учитель. Каждый урок меня спрашивали, душу вытряхивали», — смеется сейчас Настя. — Это же почти как индивидуальное обучение было. А учительница физики, помню, приходила и говорила: «Знаешь, я буду учиться вместе с тобой. Когда я что не так говорю, ты меня исправляй».
Учителей Анастасия вспоминает с благодарностью. Но с классным руководителем и одноклассниками сначала пришлось трудно. «Когда я пришла, там уже дети были против меня настроены. Так-и-и-и-ие бойкоты мне объявляли! Не разговаривал со мной никто. И учительница сама молчала. А я маленькая была — бегала, плакала, не понимала почему».
На защиту приходил отец. «Шел в школу и заступался за меня, — вспоминает она. — Я чувствовала себя у него за плечами. Он шел в школу, разговаривал. Я видела, что он на моей стороне».
«Вызывали психиатрическую помощь, угрожали лишить родительских прав»
«Настя, была ли ты счастливым ребенком?» — это же главный вопрос, который задают о детстве.
«Да! — Настя просто-таки сияет. — Конечно, я была счастливым ребенком! Меня мама каждый год на море возила. Все в деревнях или на дачах, а я на море на самолете летала. И у меня же времени не было! Мы 6 дней в неделю учились. Одно воскресенье — чтобы выспаться, выгуляться, сделать уроки, вымыться. А до восьмого класса у меня «музыкалка» была: первая смена обычные предметы, а вторая — музыкальные. И я ведь еще на танцы бегала, в «Карагодзе» танцевала».
Анастасия принесла с собой посвященную ей целую полосу газеты «Звязда» за 1991 год. Журналистка Алена Тиханович тогда собрала «Педагогическую поэму» из документов. О том, как давалось родителям Насти ее беззаботное детство и белорусскоязычное образование, отец рассказал Анастасии, уже когда она подросла.
«Для меня не было в этом ничего необычного. Никто не говорил мне, что мы «змагары», «героі», «пераможам». Вообще не было такого. Говорили, что надо учиться по-белорусски, потому что мы белорусы. И для меня это так и было», — поясняет Настя. — Это была не моя война, ведь я была ребенком. А родителей даже хотели лишить родительских прав, и психиатрическую помощь им вызывали».
По воспоминаниям Анастасии, больше всего отношения не складывались с директором школы. «Она же была женой депутата Верховного совета. И с ее статусом вот такое в школе — это же партбилет на стол. — Анастасия помнит, как приходила к директору с родителями, как учителя приходили к ним домой с проверками. — С ее подачи приходила и милиция, и письма она писала в различные инстанции».
Но родителям долго удавалось отгораживать дочку от всех проблем. Настоящее горе пришло в семью, когда умерла мать Раиса. Насте было шестнадцать.
«Да ваши дети не знают ни русского, ни белорусского, ни английского!»
Николай Иванович умер 13 лет назад. Успел увидеть внука Корнея. Сейчас Корней в 9-м классе. В белорусскоязычную школу его не отдали. Но Анастасия уверена, что ситуация с обучением на белорусском языке теперь несравнимо лучше.
«Когда я в 1980 году пошла в школу, в Минске не было ни школ, ни лицеев, ни детсаду, ни классов в школах. Вообще не было, — объясняет она свою позицию. — А теперь гимназия 4-я есть? Школы есть, детсады есть? Ты своего ребенка приводишь, и там еще 30 таких же белорусскоязычных вокруг скачет. А ведь я одна была совсем — на весь Минск!»
Сегодняшним уровнем образования Настя категорически недовольна. «Это сумасшествие, что они творят с этим образованием, — возмущается Настя. — Я думала, что в нашей школе был ужас, но там была система, порядок, все было понятно. А тут сплошь эксперименты над детьми: учебники каждый год новые, программы меняются».
Вся эта система, убеждена она, породила огромный институт репетиторства, которого в ее школьные годы просто не существовало. «Ведь сейчас школьное образование не дает возможности детям с имеющимися знаниями поступать дальше. Даже тем, которые эту программу усвоили!»
Анастасия с огорчением вспоминает, как когда-то стали позволять поступать в педагогические университеты с низкими баллами. «И эти «дети» уже пришли к нашим детям отработать свои два года. У меня крестник кроссворд разгадывал для урока белорусского языка, так вместо «сякеры» там «топор» был…»
Тем, что ее история теперь может кому-то быть интересной, она искренне удивлена. Говорит, что у молодых сейчас «вектор» преимущественно на то, чтобы уехать из Беларуси, например в ту же Россию.
«Мне кажется, это неактуально совсем. Я вот почитала недавно обсуждение под статьей о том, сколько людей разговаривает по-белорусски. Там и умные люди, конечно, комментируют. Но есть и те, кто пишет: «Ой, нашим детям так трудно. У них в голове каша — и белорусский учить нужно, и русский, и английский». Да ваши дети не знают ни русского, ни белорусского, ни английского! Откуда у них каша в голове? Разложите вашу кашу по разным тарелкам, и проблем не будет».
«Язык, родители, родина — это же наша основа. Все это должно сохраниться, — говорит Анастасия Лисицына. — Мой отец любил говорить: чем больше человек знает языков, тем больше раз он человек. Вы ведь и сами это знаете».
Сейчас читают
Пропавший Анатолий Котов был партнером самого высокопоставленного белорусского разведчика, который переехал в Польшу. Здесь может быть ключ к разгадке его исчезновения7979
Комментарии