«После Нового года можем оказаться на улице». Посетили шелтер, который предоставляет крышу над головой политзаключенным, вынужденным покинуть Беларусь
Шелтер в Варшаве на улице Болотной, который открылся здесь в 2022 году и первоначально помогал женщинам-беженкам с детьми из Беларуси и Украины, сегодня предоставляет убежище белорусским добровольцам и политзаключенным, вынужденным покинуть родную страну. Трехэтажный дом, стены которого за три года выслушали много слез и страшных историй, здесь называют Теремком, за движение в котором отвечает Анна Федоренок. 54-летняя женщина раньше жила под Поставами — в поселке Воропаево — в большом доме с мужем и двумя дочками. А потом до боли знакомый многим сценарий: сбор подписей, попытка отстоять свои голоса, двойная эмиграция и букет уголовных дел с родины.
Побывали в Теремке и узнали, кто в нем и как живет сегодня. Спойлер: после Нового года все его жители могут оказаться на улице.
«Раньше мы всех репрессированных могли заселять, но теперь только политзаключенных, потому что спрос большой»
С утра в шелтере медленный вайб большой разновозрастной семьи — коллекция обуви всех размеров на входе сразу дополнительно подтверждает первое впечатление. Одни уже давно проснулись и поехали по бытовым делам, другие принимают душ, третьи убираются в своей комнате, заваривают чай на кухне или еще досматривают сон.
На сегодня здесь живут 16 человек, а еще морская свинка по кличке Пеппе, которая принадлежит одному из мальчиков. В основном это мужчины-политзаключенные, а также несколько женщин с детьми.
«Только за этот год в сотрудничестве с «Байхелпом» мы помогли уже 137 белорусам. Это реальная помощь — «Байсол» вывозит, а мы заселяем. Даже если человек только выехал и мы не знаем, когда он до нас доберется, мы держим ему место, чтобы на нас можно было сразу рассчитывать», — рассказывает Анна, добавляя, что в Беларуси заселения ждет новая порция людей, но места не всегда быстро освобождаются.
Одновременно и с комфортом шелтер может принимать 20 человек. Находиться здесь они могут два месяца, чтобы успеть решить вопрос по легализации, найти работу и постоянное место жительства.
«Раньше мы всех репрессированных могли заселять, но теперь только политзаключенных, потому что спрос большой», — продолжает вводить в курс дел Анна.
Одна маленькая комната на первом этаже, где стоят, как тут шутят, очередные нары, пустует специально.
«Мы решили, что на постоянно ее заселять не будем. Она востребована теми, кто приезжает ненадолго, чтобы чисто переночевать: например, белорусскими воинами, которые вернулись с войны, — пока они легализуются и найдут работу в Польше, то живут у нас. И семьи воинов мы тоже заселяем. Кстати, я знаю только их позывные, никаких личных данных не прошу — такие у них условия.
Когда шелтер был доступен только для матерей с детьми, я добровольцам-белорусам здесь давала убежище на свой страх и риск».
На кухню понемногу стягиваются жители Теремка. Один из них — Андрей Салапура, который буквально неделю назад уехал из Беларуси, отсидев полтора года по народной 342-й статье за августовские протесты в Бресте после выборов-2020.
«Я свое полностью отсидел, за мной не было надзора — только каждую неделю нужно было отмечаться в милиции. Но я все же уехал, потому что чувствовал постоянный страх. После того, как тебя перемолола система по одному щелчку пальцев, не хотелось больше находиться в состоянии вечной неопределенности и беспомощности, с риском, что завтра кто-то снова примет решение, что условно «у нас новый референдум, давайте «опасных» людей превентивно закроем».
Свободы как таковой в Беларуси уже нет для нас. За границей тоже может быть непросто, но я хотя бы не чувствую больше дамоклова меча над головой».
Андрей — преподаватель иностранных языков, который до задержания работал в айти-компании. В могилевской колонии он пересекся с осужденным на 12 лет Алексеем Головко по делу, заведенному на активистов анархистского движения из Брестской области.
«Была такая ситуация, что на брестской «Вясне» его поздравили с днем рождения — и за это ему сразу дали 10 суток ШИЗО. В принципе, там такая традиция, что десятку тебе сразу дают в подарок по приезду. Больше я в ШИЗО не попадал — у меня есть школа армии, и я понимаю, как во всех таких учреждениях нужно себя вести. Но ясно, что на действия «экстремистов» там смотрят под лупой».
Андрею предложили написать прошение о помиловании, но за месяц до освобождения, и он не видел смысла в таком «презенте».
«Здесь я живу в комнате еще с двумя ребятами — со всеми ладим. Люди, которые проходят такой путь, после проще ко всему относятся, на мой взгляд. Из Беларуси я привез с собой уверенность, что любую проблему можно решить и преодолеть. После всего, что пережил, на многое проще смотришь».
Анна дополняет, что за три года в шелтере у них было только три крупных конфликта. Один из последних — с политзаключенным-блогером Юрием Чудиновичем, который, по словам руководительницы, не подавал сигналов обиды, проживая в шелтере, а после сравнил условия здесь с одиночной камерой в Жодино — последняя, по его мнению, лучше.
«Мне в такие ситуации обидно даже не за себя. Мне обидно за людей, которые нам помогают — ищут нам деньги, присылают из Италии подушки и одеяла. И потом вот кто-то говорит «хуже, чем в жодинской тюрьме». Но я благодарна людям, которые пишут хорошие комментарии. Та же учительница Таня Крапиневич жила у нас и до сих пор говорит, как у нас было уютно и по-семейному. Мы вообще почти со всеми экс-жителями в контакте — и вы бы знали, как приятно получать от них большое количество поздравлений на праздники», — эмоционально комментирует хозяйка Теремка.
Самой Анне после вынесения конфликта на просторы соцсетей также прилетело за опубликование данных шелтеровцев. Но она считает, что в этой ситуации никого не подставила — Юрий Чудинович — блогер, который и так публично работает в поле. «А его имя и фамилия и так всем известны».
«Мужчины наши плачут, и это хорошо, им тогда легче становится»
Телевизоры, холодильники, одежду, белье, диваны и кровати, предметы первой необходимости сюда по запросу привозили разные белорусы и другие добрые люди. Еду доставляют из протестантской украинской церкви и организации «Да волі». В гараже спрятано много коробок с гуманитаркой — одеждой, игрушками. Очередные пакеты с вещами приехали недавно для семьи Антонины Коноваловой.
«Сейчас вот у нас одна стиралка сломалась, было бы хорошо, чтобы с ней кто-нибудь помог», — жалуется Анна.
Сама она в делах шелтера 24 на 7.
«В выходные я не приезжаю, но всегда на связи, в любое время. Новеньким я отдаю целый день обычно — все нужно показать, рассказать про легализацию. Плюс еще часа два выслушать, потому что человеку, который вышел из тюрьмы, первое, что нужно, — выговориться. Я тут почти психологом стала. Когда у нас были матери с детьми из Украины, было еще тяжелее — слезы часами, рассказы про бомбежки… И мужчины наши тоже плачут, и это хорошо, им тогда легче становится».
Анна за свою работу по заселению и выселению людей, поиску финансирования и оформлению отчетов, уходу за состоянием актуальных и покупке новых вещей получает зарплату (сумму Анна не захотела уточнять, говорит, что она небольшая).
«Поэтому я хожу по средам убирать офисы и квартиры дополнительно (благодаря этой подработке у меня хоть страховка появилась, да и плюс 228 евро нелишние). А вообще у меня муж-дальнобойщик, и если бы его не было, я бы давно тут не работала, как бы мне ни нравилось, говорю честно. Потому что тогда бы я не могла арендовать себе и дочке младшей жилье.
Хорошо, что старшая уже устроилась на работу и сама снимает трешку с детьми. Она тренер по плаванию, занимается с детками с аутизмом и синдромом Дауна, имеет свою базу клиентов. Сама я уже нажилась по комнатам — в Киеве мы вшестером в одной в свое время были, после снимали долго свою комнату, но в квартире той было 10 человек на один унитаз. И когда мы сейчас сняли свою, но маленькую квартиру, я села на унитаз, и такое счастье было, что он теперь только наш! (улыбается)».
«Мы можем оказаться на улице — со всеми этими диванами, холодильниками, мебелью»
Сейчас Анна больше переживает не за финансовое состояние семьи, а за будущее шелтера.
«За аренду этого дома у поляка мы отдаем почти три тысячи евро в месяц, еще тысяча уходит на коммуналку, потому что здесь живет много людей. Раньше эти расходы покрывали доноры из Италии (причем про то, что их финансирование заканчивается, мы узнали за 10 дней до самого окончания). А сегодняшний донор работает с нами пока только до Нового года, дальше — неизвестно что. Мы можем оказаться на улице — со всеми этими диванами, холодильниками, мебелью, которая формально принадлежит мне. При этом потребность в помощи людям не исчезает, а если Лукашенко начнет выпускать новых политзаключенных, она только возрастет.
Поэтому мы уже сейчас пытаемся что-то предпринимать — написали с Павлом Латушко письмо спецпредставителю МИД Польши Адаму Халатинскому — он обещал продвигать нашу проблему. Мы хотим в том числе пригласить его к нам в дом, чтобы он своими глазами увидел людей здесь, поговорил с ними».
Адрес шелтера известен многим людям. Новый владелец вскоре хочет установить на территории камеры. Но без них не переживает ли Анна за свою безопасность и своих подопечных?
«У нас здесь закрытая территория. У каждого есть свой ключ. Запрещено приводить незнакомых людей (если друзья или родственники хотят, я всегда должна об этом знать заранее, без разрешения нельзя). Я же сама что только ни пережила — было на мой адрес много смс, о том, что «мы знаем, где ты работаешь». Самыми тяжелыми сообщениями были о том, что они якобы знают, в какую школу ходит младшая дочь.
Племянницу мою в Беларуси забирали три раза, у матери обыски были. Они пытались меня сломать, но, как я говорю, посмотрим еще, кто кого. Я с родственниками специально не коммуницирую, но не из-за обиды с какой-то стороны, просто не хочу их подставлять».
«Проще взять на работу убийцу, чем тебя»
Детям репрессированных белорусок Анна помогает в том числе устроиться в школу и садик — говорит, директрисы близких к шелтеру уже ее знают и встречают приветственным «Пани Анё!». Также по своим контактам она помогает пойти на работу в клининг или на стройку, чтобы эмигранты могли насобирать за два месяца хоть какие-то деньги и использовать их для аренды своего уголка в будущем.
Так, на стройку сейчас собирается пойти один из жителей шелтера Кирилл (имя изменено по просьбе героя — НН). Из Беларуси он уехал около трех месяцев назад, до этого отсидев более трех лет по двум статьям УК — 342 (участие в протестах) и 339 (хулиганство).
«Как вышел из колонии, еще пару месяцев побыл в Беларуси. Работу было найти тяжело: когда хотел устроиться в государственное учреждение, мне сказали, что им проще взять на работу убийцу, чем меня. Смог после напроситься к частнику, но решил уехать: я понимал, что меня смогут еще задержать, потому что это возможно сделать и бездоказательно.
Я не мог даже в чатах писать на какие-то темы, потому что у меня постоянно проверяли телефон. После освобождения я был вынужден постоянно проходить через цензуру — разве это жизнь? Для меня невозможно было в такой атмосфере жить. Пусть будет тяжелее в эмиграции, но дышать будет проще».
В ШИЗО мужчина побывал дважды.
«Первый раз был, когда в шкловской колонии политзаключенным внезапно запретили посещать библиотеку. Я на телефонных звонках родителям это говорил, понимая, чем это может аукнуться, но не мог иначе. И на следующий день после телефонного звонка меня сразу отправили в ШИЗО, причем с серьезными нарушениями — без акта, без процедуры написания объяснений и рассмотрения всего этого начальником колонии. Но сотрудники объяснили, что эти четверо суток в ШИЗО якобы за то, что я с кем-то не поздоровался».
Второй раз Кирилл получил ШИЗО за отказ писать заявление на помилование.
«Начали массово приезжать представители прокуратуры — меня тоже вызвали, но сидеть мне оставалось около пяти месяцев, поэтому я отказался что-то подписывать. После отказа меня отправили в ШИЗО на пять суток. Я был такой не один — как минимум три человека отказались подписывать. Одного из них за это держали в ШИЗО полтора месяца, до самого конца срока».
На стройке Кирилл работал и в Беларуси, поэтому опыт, говорит, есть.
«Конечно, есть планы реализовать себя в художественной тусовке, потому что я неплохо рисую, но нужно зарабатывать деньги, поэтому пока я снова пойду на стройку», — улыбается мужчина. «Я получил временный документ. Нашел себе комнату и скоро планирую, если ничего не обломается, жить там».
К разговору присоединяется сосед Кирилла. Он в шелтере ровно неделю. Мужчина работал в Беларуси в IT и планирует вернуться в профессию — именно поэтому он выбрал Польшу для новой жизни: «Сюда переехало большое комьюнити из Беларуси и Украины, здесь больше шансов двигаться по работе».
В бобруйской колонии, где он отбывал срок по 293-й статье УК («массовые беспорядки») он также побывал в ШИЗО, в сумме провел там 70 суток — «то не побрился, то якобы содержимое моих сумок не совпадало с записанным списком вещей. Но на деле этими ШИЗО тебя доводят до того, чтобы ты просто жестко начал заниматься самоцензурой, и ты должен сам до этого дойти».
Мужчина делится одной из недавних радостей свободы — покатался на яхте. И говорит, что тюремный опыт его только укрепил.
«Чтобы уйти в сильные психологические проблемы, нужно начать заниматься глубоким самоедством, а если не заниматься, относишься к годам в неволе не как к потерянным — а кто сказал, какой именно опыт вы должны получить в жизни, почему все у нас должно быть гладко?» — задается вопросом собеседник.
«Сергею Тихановскому идеально было бы взять паузу, прийти в себя»
В шелтере все разговоры так или иначе в какой-то момент сводятся к теме дома. Потерянного, разрушенного, временного, поисков нового. Дом Анны Федоронок теперь опечатан. Там отключили свет, обрезали газ.
«Я так понимаю, что сейчас идет заочный суд, потому что была уголовка, по которой я выезжала, плюс есть уголовки за акции, для которых создавала плакаты типа «Голосуй, не голосуй, все равно получишь… (и там Лукашенко в форме х*я). Ну и наш канал «Лукашолки» — экстремистское формирование.
Дополнительно я шла с Александром Азаровым в Координационный совет, а потом случилась та рассылка для подписанных на план «Перамога» с призывами голосовать за него. Почти вся команда была ни сном, ни духом об этом. Меня просто разрывало, поэтому я ушла оттуда еще до выборов в КС. При этом меня все равно приплели в Беларуси к плану «Перамога», и мою племянницу второй раз задержали и заставили говорить на видео, что я ее агитировала подписаться на этот «план».
Недавно Анна смогла встретиться и поговорить с Сергеем Тихановским. С присоединением к его команде, сбору подписей в поддержку Светланы Тихановской и началась ее дорога к уголовным делам.
«Что сказать про Сергея? Он пришел с корабля на бал. Вырван из 2020-го в 2025-й из одиночки. Ему хочется говорить. Если человек молчал пять лет, тут понятно. Он конечно совсем не вник в ситуацию, прежде чем делать заявления свои, наделал много ошибок. Идеально было бы взять паузу, прийти в себя. Но я лично ему прощаю все, потому что понимаю, сколько человек пережил — и тогда шел со своим энтузиазмом напролом, и сейчас продолжает делать то же самое».
Если раньше Анна мечтала вернуться в свой большой дом в Воропаево — с просторной баней и отдельной комнатой для банных процедур, то сейчас говорит, что ностальгические чувства обрубила.
«Когда мне отрезали и свет, и газ и показали это в репортаже Игоря Тура, внутри все оборвалось. До этого я и плакала иногда, вспоминала, где там у меня какая тарелочка стоит, где кружечка… А теперь как-то легче стало, нитки перерезаны окончательно. Да и если бы вернуться, то не в Воропаево: я бы уже не смогла жить с теми «ябатьками», которые там и Лукашенко поддерживают, и Путина. Кстати, девять человек в нашем поселке посадили на 72 часа за лайк в «Одноклассниках» на мою фотографию с дочкой, когда мою страницу признали экстремистской. И среди них оказалась одна «ябатька»», — делится руководительница шелтера.
Силы Анне дает ее юмористический проект «Лукашолки». Ее персонаж баба Галя с 2021 года успел появиться и в видеообращении Светланы Тихановской, и сыграть в клипе Юрия Стыльского, ее с напарницей приглашали вести рубрику на канале Степана Путило, скоро они могут вернуться и на «Белсат», а совсем недавно «Лукашолки» попали на страницы New York Times.
«Я училась в Институте культуры на режиссерском факультете — поступила со второй попытки при конкурсе 13 человек на место. Все время была на нашей сцене в Доме культуры то Бабой Ягой, то Карлсоном. Я работала как ИП, но именно сцена — мое призвание души. К сожалению, мой первый муж оказался абьюзером, который запретил мне выступать. А здесь эта детская мечта осуществилась.
И это помогает мне жить, переживать все трудности. Бывает, что по ночам не сплю, идеи лезут в мою голову, а на следующий день сценарий для нового выпуска уже готов».
Главной мечтой Анны остается мечта про новый дом, но не для себя, а для политзаключенных.
«Этот дом хороший, но тут мало мест, к сожалению, даже если заставлять все раскладушками на ночь. Идеально было бы получить от города какое-то заброшенное здание на пять лет, мы сами сделали бы там ремонт, оплачивали бы коммуналку, но нам не нужно было бы ежемесячно искать три тысячи евро на аренду. Короче, моя мечта — встретить Новый год в новом помещении, где всем нашлось бы место».
Помочь политзаключенным и дальше получать первый бесплатный ночлег после эмиграции можно здесь:
Латушко опровергает обвинения в харассменте от делегата КС Карпушонок
Большое интервью с Франаком Вечерко — о круглом столе с Лукашенко, ошибках, хейтерах и главном достижении
«Я хочу справедливости — и для женщин, и для себя». Искренний разговор с Андреем Стрижаком о скандале с дикпиками, зависимостях и будущем
Сейчас читают
«После Нового года можем оказаться на улице». Посетили шелтер, который предоставляет крышу над головой политзаключенным, вынужденным покинуть Беларусь3
«После Нового года можем оказаться на улице». Посетили шелтер, который предоставляет крышу над головой политзаключенным, вынужденным покинуть Беларусь
Пропавший Анатолий Котов был партнером самого высокопоставленного белорусского разведчика, который переехал в Польшу. Здесь может быть ключ к разгадке его исчезновения7777
Комментарии
То, что он написал, воспользовавшись помощью, только очередной раз это ярко демонстрирует.