«Познакомилась с турецким военным через интернет. Через месяц вместе сидели над османско-белорусским словарём Соколова-Воюша»
Про белорусское в Турции, знакомство с Пласидо Доминго и свою любовь изданию «Солидарность» рассказала музыкант и певица Татьяна Гриневич.
— Может, начну с необычных моментов. Недавно увидела в фейсбуке обсуждение про интернет-мошенников, которые, прикрываясь красивыми фотками, делают свое недоброе дело. И на ум пришло то, что сразу и про Сабри я подумала: это что-то из той же серии… Потому что фотки были все такие, как на подбор: военный на боевых заданиях…
Но оказалось, что Сабри — очень приличный человек, и уже через месяц знакомства мы с ним онлайн сидели вдвоем над османско-белорусским словарем Сержука Соколова-Воюша.
— То есть, много девушек аферисты через интернет разводят, а вы с его помощью нашли свою судьбу?
— Так и есть. По разговору же сразу видно, какой перед тобой человек. Сабри писал без напора, очень культурно и на хорошие темы. Разговаривали по-турецки, я еще до нашего знакомства начала учить турецкий язык.
— Как понятно по вашим постам в фейсбуке, Сабри спас вас от репрессий 2020-го, позвав к себе…
— Да, после всех ситуаций, которые происходили в 2020-м, Сабри забрал меня в Стамбул. Когда я только приехала, думала, что через пару месяцев вернусь в Минск, так как сразу был куплен билет туда и обратно. Но мама сказала: «Не езжай».
А через три месяца мамы не стало. И папа сказал не ехать на похороны, потому что мама так говорила. Поэтому я не поехала и до сих пор здесь остаюсь. Душевная боль и слезы все время. Как будто и хочется домой, к папе, и на могилку к маме. Но понимаешь, что там уже ничего из прежней жизни не осталось.
Конечно, когда-нибудь мы вернемся. Но сейчас понимаю, что это опасно, и что там для меня сейчас одна большая пустота.
12 лет я пела в Филармонии в камерном хоре, вместе с капеллой «На Таку» и клубом «Сита» возрождали белорусский народный танец (в капелле я играла на скрипке и трубе), объехали много белорусских школ с выступлениями, неся любовь к белорусскому слову и песне.
До 2020-го я сделала 15 дисков. Это были и 2 детских альбома, которые мы сделали с дударем Змитром Сидоровичем и нашими детьми, а уже для третьего детского альбома аранжировки делал мой подросший сын.
Два диска записали с поэтом и выдающимся певцом Сержуком Соколовым-Воюшем (его песни и переводы). Три пособия для школы — стихи, которые учатся наизусть, стихи, которые выразительно читаются, и голоса поэтов (60 голосов на одном носителе). А еще получилось пособие по белорусским народным танцам.
«Соседи вдруг начали жаловаться, и однажды к нам пришла полиция»
— И вот в 2020-м, из очень активной жизни, я приезжаю в Стамбул и… тут ничего нет. В дополнение ковид, карантин, на улицу выходить нельзя.
У Сабри была гитара, приобрели скрипку, а потом и пианино. Я занималась дома, но соседи вдруг начали жаловаться, и однажды к нам пришла полиция. Сказали, что стены тонкие, поэтому дома петь нельзя.
И я такая в отчаянии: «Сабри, что будем делать?» На что он предложил сходить в культурный центр, вроде нашего дома культуры.
Понимаете, что будет, если у нас в Беларуси какой-то иностранец придет и скажет: «Дайте мне класс, хочу петь»? Но мне дали, и я каждый день, кроме выходных, уже 5 лет там занимаюсь.
— Были ли у вас сомнения: ехать к кавалеру в Стамбул или, как большинство, в Варшаву или Вильнюс?
— Сабри приезжал ко мне в Беларусь еще до 2020-го. Он приехал, и я поняла, что таких мужчин я еще не видела. Аж целый гардероб мне привез: от летнего до зимнего.
Окинул взглядом мою новую квартиру, составил список, чего нет, приобрел необходимое в строительном гипермаркете и своими руками все приладил. Подправил, подкрутил, еще и к моей маме приехав, тоже все отремонтировал.
На самом деле не важно в каком городе жить. Важно, что у тебя в сердце, а в моем сердце — Беларусь.
Как находила себе занятие на Родине, так нахожу его и на чужбине. И Сабри хоть и турецкий военный, но по сути поддерживает все, что я делаю здесь для Беларуси. Он — часть этого дела. Он тот, кто сейчас держит техническое оборудование моей мини-студии и мой дух.
«Ни с кем не видеться, ни с кем не разговаривать. Но договорились, что с белорусами можно»
— Но ведь у турок другой менталитет, религия. Как там с правами женщины?
— Это было: ни с кем не встречаться, ни с кем не разговаривать. Единственное договорились, что со своими, белорусами, это возможно. Был недоволен, но разрешил и уже привык. Потому что приезжал и Маляваныч, и Иван Кирчук, и другие белорусы.
Но принять белорусского мужчину к нам в квартиру в гости — это ситуация просто непреодолимая. Говорит, что если будем жить в Беларуси — может что и изменится, но здесь так.
Первое время, когда плакала, Сабри предлагал купить мне билет в Беларусь, не понимая в чем проблема: «Ты же только на скрипке играла да пела…» Сейчас уже все знает.
Слезы у меня иногда бывают как будто и на пустом месте, но они имеют глубокие причины. Еще долгое время будут оплакиваться не только мной, но и всеми белорусами Витольд Ашурок и Алесь Пушкин, с которыми не один раз танцевали и в конце концов дружили.
С Сабри мы разговариваем дома на белорусско-турецкой трасянке. Поэтому иногда даже не чувствую, что я в Турции.
Но когда слышу только турецкий язык от друзей Сабри, или от сотрудников культурного центра, у меня иногда бывают непонятные мысли: «Что я здесь делаю?» В смысле как я оказалась в чужой стране?
«Я целый год собираю луковую шелуху, а яйца на Пасху красит уже Сабри»
— Что касается разницы религий, то Сабри мусульманин, а я католичка. На католическое Рождество он ходит со мной в костел, французский. Сидит всю службу. Иногда ходит в мечеть. Его семья живет без религиозного фанатизма, поэтому меня, католичку, принимают без проблем.
А еще я целый год собираю луковую шелуху, а яйца на Пасху красит уже Сабри, потому что его мама когда-то тоже красила. У некоторых турок это было в традиции, видимо, с языческих времен.
— У вас после эмиграции в Турцию были уже гастроли по Америке и Польше…
— Да, из Стамбула Сабри мне по два раза приобретал билеты и страховки в Польшу и Америку. И предварительно заказывал вегетарианскую еду в самолет. Мои туры длились около месяца и были насыщены творческими встречами с белорусами.
Раньше в Беларуси все мои выступления были под гитару, но здесь, в Стамбуле, я вернулась к своему первому инструменту, подготовив богатую программу белорусских песен под пианино. И в благодарность Турции — 30 турецких песен.
Вспомнила еще один смешной момент. Когда раньше ездила с гастролями в Америку, то как-то брала уроки вокала у итальянского оперного певца, который работал в Метрополитен Опера. А в то же время там Пласидо Доминго ставил оперу «Тоска». На репетиции мы с ним познакомились, он хорошо отозвался о наших музыкантах, когда узнал, что я из Беларуси.
А через несколько дней в кофейне Метрополитен Опера чувствую, что меня кто-то трогает за бок. Поворачиваюсь, а около меня уже никого нет, и только Пласидо Доминго стоит на выходе у двери, смотрит на меня и улыбается. Итальянский у меня на тот момент был слабоват, но все же комплиментами мы обменяться сумели.
Еще в Стамбуле я целый год готовлю к вступительному экзамену одну турецкую девушку, которая в 25 лет решила начать заниматься музыкой. Но с дисциплиной у них здесь все намного вольнее, чем у нас, поэтому процесс обучения проходит очень сложно, потому что нет у них усидчивости.
Я же себя помню, как занималась на фортепиано по пять часов, и по столько же пением. В 16 лет мне все учителя, как один, сказали, что я никогда не буду певицей, что у меня нет нужного голоса. Тогда я приехала к маме и плакала: «Смысла нет жить».
Но быстро пришла в себя и решила, что никто мне не указ, топнула ножкой и сказала: «Буду!» Поэтому и занималась часами, годами. 31 год положила на это дело и все же в конце концов достигла желаемого результата.
Сейчас я записываю хоровые белорусские песни, сама пою на все голоса. Два раза приезжал ко мне сын из Польши, так и он присоединялся к этой работе, поя мужские голоса.
Мы вместе с сыном сделали книгу песен «Гэй ты, братка Новы Годзе», в которую вошли 15 стихов белорусских поэтов. К ним я написала музыку, а сын сделал аранжировки.
На самом деле наши работы очень разнообразные. На нашем ютуб-канале можно найти музыку на любой вкус и даже караоке, потому что мне всегда было важно, чтобы люди пели также и сами, чтобы знали свое.
«Очень захотелось пройтись вдоль Черного моря от Стамбула до Грузии»
— Что самое сложное в эмиграции? Было ли что-то похожее на тот момент, когда вы пришли к матери и сказали, что нет смысла жить?
— Все время после 2020-го, кажется, такой период. Часто бывают такие мысли, когда не понимаешь перспективу и что вообще дальше. Как будто ты еще есть, еще создаешь что-то важное — а тебя будто и нет. Ты делаешь ютуб-канал, издаешь, поешь и — тишина.
И все равно я продолжаю. Потому что есть люди, которые спасаются моими песнями. Это не позволяет мне опустить руки. Ну и конечно смысл — сын и Сабри.
А еще мы с Сабри начали ходить в пешие путешествия. После того, как я заинтересовалась картой Турции, мне очень захотелось пройтись вдоль Черного моря от Стамбула до Грузии. Вот уже четвертый год идем небольшими расстояниями, по 20-30 километров в день. То на день, то на два дня выходим, как время позволяет. Может год за 10 дойдем (смеется).
— Что отвечаете тем, кто считает, что вот «нашла себе олигарха и живет, припеваючи, в Турции»?
— Так меня еще никто не спрашивал. А если бы и спросили, то ответила бы, что Сабри никакой не олигарх, а военный, правда, необычный, настоящий морской котик. Он очень крутой, но финансы поют романсы, как говорится. Несмотря на это мы справляемся. Я не могу в Турции работать и зарабатывать, поэтому он всю финансовую ответственность взял на себя.
Сабри — в переводе терпение. Так он очень терпелив и во всем мне помогает. Это как подарок судьбы.
«Считаю, что надо говорить про белорусский Стамбул, что здесь были и сейчас есть белорусы»
— Я стараюсь в Стамбуле найти что-то наше, белорусское. Здесь есть музей Адама Мицкевича. Потому что он приехал, чтобы договариваться с турецким султаном, собрать войско и пойти воевать с Россией. Но в дороге заболел и, устроившись в новом доме, в нем и умер. Его тело два месяца сохраняли в Стамбуле, пока искали средства, чтобы перевезти.
Дом, где останавливался и умер Мицкевич, был деревянный и однажды сгорел. На том же месте по тем же конструкциям дом отстроили заново. И в этом трехэтажном доме сейчас музей, а в подвальном помещении надгробие, где написано, что здесь два месяца был похоронен Адам Мицкевич.
Еще в Стамбуле жила Саломея Русецкая, первая в истории Речи Посполитой женщина-врач. Она вышла замуж за врача Якуба Гальпира, от него и научилась врачебному делу. Лечила женщин из гарема султана, потому что мужчин туда не пускали. После она описала все приключения в своих воспоминаниях, и это очень интересно.
Около полугода в Стамбуле жил Михал Огинский, под именем Жан Ридель, потому что приехал в Стамбул как французский агент. Имел контакт с французским посольством и жил в районе Галатской башни. От нее вниз до Босфора простирались кладбища Кампо дей Морти. Огинский в своих дневниках писал, что каждый день выходил туда гулять, пить кофе, разговаривать с прохожими. Этого кладбища уже нет, в начале XX века его перенесли в другое место и застроили жилой район.
В то же время после восстания 1830-1831-х было много таких же беженцев, как и мы, они тоже старались собираться вместе, жались, как и мы, тяжелая наша эмигрантская жизнь…
Тогда Адам Чарторыйский послал сюда Михала Чайковского с деньгами, и он приобрел около Стамбула кусок земли, на котором повстанцы (200 семей) имели возможность построить дома и вести хозяйство. Сейчас то место уже один из районов Стамбула, называется Поланез кёй или Адамполь.
Как я первый раз приехала в Стамбул, Сабри меня туда повез, потому что тоже почувствовал историческую связь этого места с Беларусью. Там и костел, и улица Мицкевича, католические кладбища, кофейня «Крыга», музей тети Зоси. Моя душа всегда туда тянется.
Считаю, что надо говорить про белорусский Стамбул, что здесь были и сейчас есть белорусы.
Когда человек приходит в чужую страну, он часто теряет почву под ногами. Но для меня эта почва всегда была в сердце.
Я привезла с собой свой язык, песню, боль и надежду. Я верю, что даже если ты один, и если кажется, что тебя никто не слышит — все равно твой голос нужен. Потому что он напоминает другим о том, что мы есть. И что мы достойны быть.
Татьяна Гриневич выпустила книгу с новогодними песнями
Белорусизация Стамбула: спасаясь репрессий, певица уехала из Минска и теперь живет в Турции
«Очень похоже на Беларусь». Как живут релоканты в Болгарии
«Черногория никому не хочет давать убежища». Белоруска рассказала о преимуществах и сложностях жизни в этой стране
Комментарии