Преподавательница Наталья Дулина: Я категорически отказалась писать прошение о помиловании. И я была бы рада, если бы вывезли кого-то другого
«Я, честно говоря, очень не хотела уезжать из Беларуси. Мне оставалось полгода, я в декабре должна выходить. И я бы, конечно, была рада, если бы взяли кого-то другого. Но, к сожалению, мне не дали возможности как-то самой решать, понимаете?»
Наталья Дулина. Скриншот видео «Белсата»
Преподавательница МГЛУ Наталья Дулина рассказала «Белсату» об обстоятельствах своего освобождения.
В пятницу утром 19 июня к ней пришел оперативник и сказал собрать все вещи. Потом ей и Галине Краснянской, которая сидела в той же Гомельской колонии, но в другом отряде, сказали переодеться в обычную одежду. Их повели к микроавтобусу — около него стояли человек 7 в балаклавах и собака.
«Поставили мы вещи в багажник, нас посадили, защелкнули наручники. (…) Надели медицинскую маску на глаза и сказали не трогать ее».
Куда их везли, Наталья не знала.
«Всякие мысли в голове в это время», — призналась она.
«Наконец нас привозят, так же в этих масках — мы ничего не видим — и в этих наручниках нас куда-то ведут по ступенькам вниз, и мы оказываемся — благодаря Гале я это узнала — в СИЗО КГБ».
Там в комнате их обыскали и развели по разным камерам. Поздно вечером женщины сходили в душ и легли спать.
В субботу утром их с вещами позвали на выход, ничего не объясняя.
«На голову балаклаву без прорези, ну просто как черный мешок, также наручники, и повели к микроавтобусу. И там уже нас было много. И повезли. (…) В какой-то момент сняли наручники, но сказали мешки эти оставить, не трогать.
И потом, значит, мы сняли мешки, и уже американцы объяснили, что и как, где мы находимся, и что теперь мы едем в Вильнюс, в американское посольство».
Пока они ехали, Дулина сказала другой политзаключенной, Краснянской: «Знаешь, Галя, это похоже на похищение».
«Может, они так развлекаются, но это неприятно», — сказала Дулина в интервью о КГБ.
Когда она уезжала, заместитель начальника колонии ей сказал: «Дулина, последний раз, есть возможность признать вину».
«Я сказала: «Нет». Он говорит: «Ну, значит, на расстрел», — вспоминает она диалог и добавляет, что привыкла к этим «оперативным шуткам».
«Я, честно говоря, очень не хотела уезжать из Беларуси. Мне оставалось полгода, я в декабре должна выходить. И я бы, конечно, была рада, если бы взяли кого-то другого. Но, к сожалению, мне не дали возможности как-то самой решать, понимаете?
Если бы я сейчас вернулась в то время, о котором я рассказала, и зная, что это такое, я бы уклонилась».