«После колонии люди забывают, как жить». Менторка «Вольных» рассказала, как работает с политзаключенными
Инициатива «Вольныя» предлагает всем желающим бывшим политзаключенным работу с ментором, который поможет заново сориентироваться на свободе. Волонтеры считают такую поддержку очень полезной и необходимой, особенно в чужой стране.
Волонтёры инициативы «Вольныя» рассказывают о своей деятельности во время II Конгресса по вопросам политзаключённых в Беларуси. Познань, Польша. 28 сентября 2025 года. Фото: Рауль Дзюк / Белсат
А как выглядит такое менторство? Чего оно требует от ментора? Что получают политзаключённые в таком сотрудничестве? В разговоре с «Белсатом» об этом рассказала волонтёр Светлана, у которой пятеро подопечных.
«Это то, что я могу дать Беларуси»
Светлана четыре с половиной года назад приехала в Вильнюс. Через два года почувствовала, что хочет что-то делать для Беларуси и белорусов, даже из-за границы. На глаза попалось предложение «Вольных» стать ментором для бывших политзаключённых. Светлана откликнулась.
«Однако просто написать им «я хочу» недостаточно, — отмечает женщина. — После регистрации нужно изучить теоретическую часть, прочитать о психологических особенностях работы. Это гайд на несколько страниц, и ознакомление с ним занимает несколько дней. Потом сдаёшь тест, который показывает, насколько ты хорошо усвоил материал».
Следующий этап — встреча с психологом, который оценивает способность волонтёра быть ментором. Однако при первой попытке Светлана не дошла до этого пункта.
«Когда я читала тогда, как работать с возможной агрессией у подопечных, с проявлениями ПТСР, как успокаивать, то поняла, что сама ещё на тот момент не была достаточно психологически устойчивой, чтобы помогать другим. Поэтому тогда я отказалась от этой идеи», — рассказывает волонтёр.
Светлана вернулась к «Вольным» через год — в тот момент, когда почувствовала, что у неё уже есть ресурс, и даже на нескольких подопечных, которых теперь у белоруски пятеро.
«Почему я это делаю? Потому что понимаю, что могу, что мне это по силам. Это то, что я могу дать Беларуси, белорусам, чтобы им было лучше. Это мой вклад в будущее Беларуси. Люди, которые выходят из колонии, довольно поломанные этой системой, а я могу так сделать, чтобы им стало лучше, и чтобы они дальше делали наше общество более демократичным, инклюзивным, добрым, успешным. Когда мы вернёмся назад, будет большое количество людей, которые прошли через пытки, тюрьмы, колонии. В таком состоянии сложно строить будущее. Поэтому я уже сейчас делаю так, чтобы дальше нашему обществу было проще», — объясняет женщина.
«Не помнят, как держать телефон в руке»
Первых двух женщин Светлана взяла в менторство в начале 2025 года. Одна из них была освобождена и также принудительно вывезена из Беларуси, вторая отсидела срок вместе с мужем, и они вдвоём покинули родину после освобождения. Обеим женщинам было больше 50 лет.
Ещё трое подопечных появились у Светланы после последней волны освобождения и выдворения политзаключённых 11 сентября — это мужчины в возрасте от 30 до 37 лет. Самой Светлане почти 40 лет.
С каждым подопечным (менти) ментор выстраивает план, стратегию его возвращения в свободную жизнь. Согласно этому плану потом ведётся сотрудничество.
«После колонии люди забывают, как жить и как иметь контроль над своей жизнью. Я наблюдаю за ними, и вижу, что они даже информацию разучились усваивать быстро. Они переспрашивают, и ментор должен быть толерантен к повторению одних и тех же вопросов. В первые дни освобождённые даже не помнят, как держать телефон в руке и как написать сообщение. Им непросто заполнить простые формы заявок. Я действительно сталкивалась с тем, что люди просят: ты можешь заполнить, потому что я не помню, как печатать? Но через 3—4 дня они уже сами способны это делать», — рассказывает Светлана.
По словам ментора, работу в реадаптации на воле нужно вести маленькими шагами, отмечать, что человек сделал, что ему удалось. Иногда люди спешат вернуть контроль над своей жизнью — в таких случаях их нужно замедлять, говорит наша собеседница.
«Нужно им так и говорить — тише, отдохни несколько дней, выспись, верни свой нормальный график, чтобы не просыпаться в 5 часов утра, как в колонии, больше гулять, вернуться к нормальной еде, заняться своим здоровьем. Наши фонды обеспечивают так, чтобы у людей были месяц — два спокойно выдохнуть», — отмечает Светлана.
Большая невидимая работа
Сотрудничество ментора и менти отличается в зависимости от возраста, пола человека, его образования и профессии, а также срока наказания, места заключения и условий в нём — того, через что узник прошёл. Также влияет момент, в который началось сотрудничество — сразу после освобождения или через некоторое время.
«Мои две первые менти начали со мной работать, когда уже прошли легализацию с помощью других организаций. У них уже было ВНЖ, поэтому я им помогала в других вопросах — как найти жильё, созвониться с хозяином квартиры и поговорить с ним по-английски или по-литовски, посмотреть, какой район лучше, где будут более приятные коммунальные платежи, подсказать, где какие магазины, скидочные системы, как встать на учёт в центр занятости и в целом как найти работу», — объясняет Светлана.
Иначе выглядела работа с политзаключёнными, которых выдворили 11 сентября. Их привезли в том, в чём они были в колонии — в тех же робах, обуви. Прежде всего их нужно было отправить помыться, «чтобы смыть тюремный запах», переодеться. Чтобы они могли это сделать, ещё перед встречей, нужно было заранее купить одежду, предметы личной гигиены.
«А ты же не знаешь заранее тех же размеров. Никто не думает, какой это объём работы для волонтёров и организаций, принимающих политзаключённых. Это не просто с цветами встретить около посольства. Потому что нужно людей помыть, покормить, переодеть, чтобы люди себя почувствовали лучше. Это большая работа волонтёров, менторов, фондов, которая остаётся вне видения людей», — подчёркивает собеседница «Белсата».
У политзаключённых в ответ на такую помощь часто возникало удивление, что «кто-то с ними сидит трое суток подряд до глубокой ночи и отвечает несколько раз на одни и те же вопросы», покупает им одежду, другие вещи, привозит лекарства, угощения, рассказывает Светлана. Иногда люди говорят, что они вообще не привыкли за всю свою жизнь, чтобы им кто-то помогал, а в колониях тем более совсем не дружеская атмосфера.
«Они говорили, что в какой-то момент у них даже возникало недоверие — мол, ты такой добрый, а что ты хочешь взамен? Это привычка из колонии, потому что там есть подсадные утки, которые якобы хотят с тобой работать, а на самом деле будут сливать информацию о тебе работникам колонии», — говорит ментор.
«Это освобождение — не про счастье»
Насильно вывезенные экс-политзаключённые скучают по Беларуси и хотят вернуться, особенно те, у кого там остались семьи, дети. Многим оставалось отсидеть несколько месяцев, и они надеялись, что наконец увидятся с родными, но их и этого лишили.
«Кого-то задержали, например, когда ребёнку был год, а теперь ему уже пять. И конечно, родителей в такой ситуации очень ломает. Буквально в первый день был запрос, как сделать так, чтобы увидеться с семьёй. А когда им привезли мобильные телефоны, казалось, что первые двое суток они всё время ходили с ними и с кем-то разговаривали по видео — спешили увидеть всех, с кем не встречались несколько лет. Они очень скучают. У них забрали то, что они ожидали получить после этих непростых лет».
Светлана подчёркивает, что не считает выдворение за границу полным освобождением, потому что в такой ситуации не все семьи смогут быстро объединиться. Например, тяжело будет в ситуациях, когда наказаны были двое родителей и ребёнок сейчас под опекой. Вывезти его из Беларуси, а тем более вернуть опеку родителям будет очень сложно.
«Людям однажды сломали жизнь, а теперь ещё и ещё ломают. И это освобождение — это не совсем про счастье. У людей забрали родину и семью. Они на свободе физически, а эмоционально у них будто новое наказание», — отмечает волонтёр.
Бывшие политзаключённые могут быть не в самом лучшем психологическом состоянии. У них может возникать злость, агрессия, депрессия. Если ментор видит такие проявления, он должен аккуратно подвести своего подопечного к необходимости обратиться к специалисту. «Вольныя» могут подсказать организации, контакты. Светлана радуется, что освобождённые не отказываются от психологической помощи и признают, что она им нужна.
В случае необходимости ментор также подскажет, как записаться к врачу, если есть проблемы с физическим здоровьем.
Женщина и море
Хотя менторы сами не оказывают психологическую поддержку, однако часто у менти возникает потребность просто поговорить. С некоторыми подопечными Светлана созванивается почти ежедневно на 30 минут. С другими постоянно контактирует через переписку — спрашивает, как дела, что удалось сделать. В целом же в сотрудничестве ментора и менти устанавливаются правила — когда можно писать и звонить, когда нет. Обычно договариваются, чтобы не беспокоить на выходных, однако могут быть и исключения.
«Одна из моих менти впервые за более чем 50 лет своей жизни съездила на море в Клайпеду на несколько дней. Я тогда была на выходных у друзей. И тут от неё звонок. Я думала, что что-то случилось. А она мне позвонила по видео, чтобы показать, как она идёт через сосновый лес к морю. И она была такая счастливая, как ребёнок. Я давно не видела взрослых с такими глазами и с такой улыбкой. Я расплакалась — так это было трогательно, что она решила поделиться со мной этим моментом своей жизни. Для меня это был важный пункт в моей работе, что люди готовы делиться не только проблемами, но и приятными вещами», — говорит Светлана.
Белоруска говорит, что ей не бывает тяжело от менторства, у неё не возникает выгорания даже после такой интенсивной работы, как 11 сентября и в последующие несколько дней. Сейчас, когда первые потребности освобождённых удовлетворены, на менторство у Светланы уходит 8 — 10 часов в неделю.
Когда женщина слушает даже ужасные истории про неволю, у неё в ответ возникает злость, которая мобилизует её «делать ещё больше хорошего для этих людей».
«У меня не опускаются руки. Я наоборот хочу этой системе, этому злу противопоставить свою доброту и перекрыть добрыми делами то плохое, что они сделали», — говорит волонтёр.
Сколько времени понадобится на менторство, также зависит от состояния человека, от того, что ему пришлось пережить, как долго он был за решёткой. Но в среднем, по словам Светланы, около 6 месяцев. С одной женщиной сотрудничество растянется почти на год: ей зимой нужно будет помочь сделать паспорт иностранца в Литве, потому что у неё заканчивается белорусский. Сотрудничество с менти заканчивается, когда подопечный скажет, что уже готов к самостоятельной жизни в обществе, в новой стране.
«Вольныя» сейчас готовятся к возможным новым массовым освобождениям политзаключённых. Желающих стать менторами приглашают заполнить заявку на сайте инициативы.