Максим Винярский: Смешно слышать, что протесты 2020‑го произошли спонтанно
Активист и координатор гражданской кампании «Европейская Беларусь» Максим Винярский, который почти пять лет провёл за решёткой, а 11 сентября 2025 года был освобождён и выслан в Литву, в интервью сайту Charter97.org рассказал о своём пути борьбы с режимом Лукашенко, о событиях 2020 года, заключении и будущем Беларуси.
Максим Винярский. Фото: «Радыё Свабода»
— Хочу вспомнить свою первую акцию протеста. Это был первый Марш Свободы — 17 октября 1999 года. Я вышел на него полностью осознанно. В моей семье было принято следить за событиями в стране, и поэтому все знали, что произошло с Верховным Советом и когда должны были состояться президентские выборы. Если первые выборы президента прошли в 1994 году, то следующие должны были быть в 1999-м, а не в 2001 году.
Я был в курсе того, как произошел государственный переворот, как в нашей семье обсуждали так называемый «референдум», на котором якобы проголосовали за лукашенковскую конституцию. Было очевидно, что власть переступила все возможные границы. К моменту Марша Свободы уже не было генерала Юрия Захаренко. Позже мы узнали, что с ним произошло. Уже не было Виктора Гончара и Анатолия Красовского — режим Лукашенко их похитил и убил.
Было ясно, что терпеть это дальше — значит самоустраняться от участия в жизни страны и тем самым делить ответственность за то, что происходит. Я уже был совершеннолетний, имел право голоса и понимал, что несу гражданскую ответственность за то, что происходит. Я видел, что система на всех уровнях обращается ко лжи, запугиванию и насилию. И понял: с этим нужно что-то делать.
Сначала я вступил в организацию «Молодой фронт», а потом познакомился с теми, кто позже стоял у истоков движения «Зубр»: Евгением Афнагелем и Павлом Юхневичем. Некоторое время мы действовали параллельно, а в 2004 году я полностью присоединился к «Зубру».
Все президентские выборы и политические кампании, которые проходили в Беларуси, мы потом переживали вместе в гражданской кампании «Европейская Беларусь». Так было до самого 2020 года — и, возможно, так будет и дальше.
— Каким вы запомнили 2020 год? Что стало для вас самым сильным впечатлением того времени?
— Подготовка к протестам 2020‑го — это была долгая и, конечно, очень сложная и энергоёмкая работа. Смешно слышать, когда кто-то говорит, что всё произошло спонтанно. 2020 год стал неожиданностью только для тех, кто «проснулся» только тогда и впервые увидел возможность действовать. Но «Европейская Беларусь» шла к этому с 2015 года. Уже в 2017-м, во время протестов против «тунеядского» декрета, стали понятны настроения людей.
Для подготовки к масштабным акциям протеста мы использовали парламентскую кампанию 2019 года. Мы понимали, что выборов в стране нет, но всё равно создавали инициативные группы, выдвигали кандидатов, проводили пикеты и акции протеста — просто чтобы контактировать с людьми, говорить с ними, готовить их к следующему этапу борьбы.
Поэтому 2020 год стал результатом многолетней работы и подготовки. Уличная часть кампании удалась почти полностью. Режим Лукашенко это тоже понимал: ещё с 2017 года власти пытались заранее «сломать» активистов, запугать, изолировать. Кого-то удавалось нейтрализовать, кто-то находил способы продолжать борьбу. Но всё же у нас хватило людей и опыта, чтобы собрать подписи, провести агитацию и вывести людей на улицы.
Проблемы начались, когда к протестам присоединились люди без опыта, которые не до конца понимают, что такое настоящая борьба за свободу. За свободу нельзя бороться по выходным. Это стиль жизни. К сожалению, часть тех, кто влиял на ситуацию, этого не понимала.
Жаль, что не удалось реализовать кампанию экономических забастовок. Люди поняли, что без этого не обойтись, но уже после того, как по уличным протестам был нанесен тяжелый удар. Много лидеров внутри страны оказались в тюрьмах или под постоянным давлением. Когда стало ясно, что на улицах невозможно продолжать борьбу, люди пришли к выводу, что нужно полное прекращение сотрудничества с режимом — через забастовки и экономическое давление.
Если бы это понимание пришло в начале августа 2020 года, думаю, сегодня мы жили бы в свободной стране.
— Что помогало сохранять силы и внутреннюю свободу в неволе?
— Нужно понимать, что никто из нас не борется в одиночку. Вокруг всегда есть люди — те, кого ты выбрал сам, и те, кто оказался рядом по воле обстоятельств. Источником силы в неволе становятся именно люди рядом.
Лишение свободы — это не всегда полная изоляция. Большую часть времени ты находишься с другими людьми. И важно искать опору в их положительных качествах, поддерживать их, а не впадать в отчаяние. Если тебе кто-то помог, ты сам должен быть готов помочь. Нужно расширять оптимизм, а не пессимизм.
Это то, чего больше всего боятся прислужники режима. В колониях узникам даже запрещают делиться между собой чем-то — конфетой, шоколадкой. За это могли отправить в ШИЗО. Режим боится именно взаимопомощи и солидарности между людьми.
Поэтому не стоит ждать помощи — попробуй сделать что-то сам. Если ты уже оказался там, оглянись вокруг: кому и чем можешь помочь. Увидев это, другие сделают то же самое. Это как снежный ком, который невозможно остановить никакими наказаниями.
Принципы, по которым стоит жить, чтобы пройти этот путь, давно известны: «Не верь, не бойся, не проси».
Не верь тюремщикам и их прислужникам. Не бойся угроз. И не проси ничего у тех, кто узурпировал власть. Кстати, именно это больше всего раздражает тюремщиков. Они хотят, чтобы ты зависел от них, постоянно что-то просил. А когда человек игнорирует их «мелкие подачки» и спокойно держится, они теряют над ним власть.
— Ваше «освобождение» оказалось насильственной депортацией. Что вы почувствовали, когда вместо возвращения на свободу вас вывезли из родной страны?
— С одной стороны, это абсолютный негатив. Очередное «дно», когда людей незаконно лишают гражданства, даже не пытаясь прикрыться законом.
Но одновременно я почувствовал радость, когда увидел рядом своих друзей: Евгения Афнагеля, Андрея Войнича, Дмитрия Козлова, Николая Статкевича, Геннадия Федынича, Владимира Мацкевича. Мы столько лет шли вместе, и в тот момент мне было просто радостно снова видеть этих людей.
Все, кто сегодня участвует в репрессиях, должны понимать: мир маленький и круглый. За всё придется ответить. Те, кто оправдываются «приказами», не уйдут от ответственности. И если не сегодня, то после падения режима, когда власть вернется к народу, они предстанут перед законом. Тогда, по крайней мере, с ними поступят по справедливости.
— Что, на ваш взгляд, изменилось в белорусском обществе за последние годы?
— Во время нашего выдворения особенно видно, как должен себя вести человек, который чувствует ответственность за страну. Это показал пример Николая Статкевича. Он понимал последствия, но не позволил себя насильственно вывезти. Это поступок настоящего лидера.
На этом фоне странно выглядят те, кто до конца не ответили на вопросы, которые им были заданы, а теперь делают вид, что «отвечают за страну». Есть люди, которые стараются отвлечь внимание общества от главного — от того, что в Беларуси не остановлены политические репрессии.
Весь этот «торг» судьбами политзаключенных мог бы иметь смысл, если бы он вел к настоящим политическим переменам — прекращению репрессий и освобождению всех заключенных. Но торговаться за то, где будут находиться один-два человека, — в колонии, в ссылке или под домашним арестом, — нельзя назвать освобождением.
Мы выходили не ради грантов и должностей. Мы выходили, чтобы изменилась жизнь страны. Этот процесс не мгновенный. До нас были люди, которые платили свободой, здоровьем, а иногда и жизнью за шанс Беларуси на будущее. Будут люди и после нас. Важно понимать, на чьей ты стороне: на стороне марионеток, обеспокоенных личным пиаром, или на стороне тех, кто на самом деле готов нести ответственность за будущее Родины.
— Что бы вы хотели сказать белорусам — и тем, кто остался в стране, и тем, кто за границей?
— Политическая ситуация вокруг нашей страны может измениться в любой момент. Для меня несомненно одно — я собираюсь вернуться в Беларусь. Будущее страны волнует меня не меньше, чем раньше, а, пожалуй, даже больше.
Я уверен, что у нас есть шанс решить эту проблему и вернуть страну себе. Главное сейчас — не впадать в истерики, не жалеть себя, не заниматься самокопанием. У нас есть страна, и у нас есть обязанность за нее бороться.
И я убежден — в этой борьбе мы обязательно победим.